– Конечно, осталось!

    – А покажи сначала.

    Колобков криво усмехнулся, косясь на Стефанию. После побега от юберийских шотелидов та впала в жуткую депрессию и уничтожила все, что оставалось в судовом баре. А до этого Колобков и сам неоднократно устраивал пирушки – бухал то с папуасским царьком, то с юберийскими чиновниками…

    Так что сейчас в баре хоть шаром покати. Ни капли алкоголя. И на всем остальном судне тоже.

    Если у кого и припасена заначка на крайний случай, так разве что у самого Угрюмченко.

    – Не, Иваныч, – тоже все это сообразил механик. – Звиняй. Тебе чайки мешают – вот сам за ними и гоняйся. А я пас.

    – Эгоист ты, Петрович.

    – Прагматик.

    – Эгоист, эгоист… Ну да хрен с тобой, мы сейчас флотскую смекалку применим…

    Колобков на пару секунд задумался, поскреб подбородок, а потом резко прищелкнул пальцами и спросил:

    – Петрович, а у тебя часом карбида в загашнике не завалялось?

    – Есть мал-мала, – осторожно ответил беркут. – А что?

    – Дело. Вадик, дуй с Петровичем в его закрома, тащи мне сюда карбид. Гешка, дуй к мамке на камбуз, тащи мне сюда хлеба. Да побольше.

    Пакет с карбидом кальция был доставлен уже через минуту. При должном старании в запасах хозяйственного Угрюмченко можно отыскать самые неожиданные вещи.

    Хлеб тоже принесли. Два липких тяжелых каравая.

    – Это тот овсяной, который у папусов купили, – лениво сообщил Гешка. – Другого нету.

    – Ничего, мне его не есть. Так, братва лихая, объясняю задачу. Аккуратно берем комочек карбида, облепливаем хлебом и… швыряем как можно выше. Задача ясна? Приступаем.

    Вадик с Гешкой сначала хотели по привычке заныть и запротестовать, но потом одновременно сообразили, что занятие обещает быть прикольным. Хотя смысл и непонятен.

    Колобков первым увлеченно начал лепить пирожки с карбидом. Сыновья дружно принялись помогать отцу. Присоединился и Чертанов – правда, с донельзя брезгливой миной.

    Стефания участвовать отказалась. Она только презрительно фыркнула и уселась на фальшборт лицом к морю. Хвост со стреловидным окончанием бешено заколотил по палубе, выдавая раздражение хозяйки. Раздражение всем сразу – и глупостью ничтожных смертных, и невозможностью вернуться домой, и необходимостью приглядывать за полоумными волшебниками.

    – Фанька, не отлынивай, – укоризненно произнес Колобков.

    Он любовно слепил из теста аккуратный шарик, протолкнул внутрь комочек карбида и с силой подбросил «пирожок» над головой.

    Ближайшая чайка тут же метнулась к угощению, ловя его на лету. Клюв сомкнулся, хлебный мякиш прошел по птичьему горлу и угодил в желудок.

    – Первая есть… – удовлетворенно потер руки Колобков.

    В течение следующих минут добрых три дюжины чаек тоже проглотили хлеб с химической начинкой. Улыбка на широком лице Колобкова становилась все шире и шире…

    Хлопок! Далеко позади в воду что-то упало. Вадик и Гешка принялись рвать друг у друга бинокль, изумленно таращась на дохлую чайку. Несчастная птица выглядит так, словно ее разорвало изнутри.

    – Это она чего?.