— Подумать только…
— Что вы говорите? — любезно переспросила хозяйка дома, не расслышав.
Словно опомнившись, Варвара Васильевна тряхнула головой:
— Нет, это я так… о своем. Какой чудесный мальчик! И как он похож на своего отца.
Елена Павловна была неприятно удивлена:
— Вы уже успели познакомиться с графом? Мне казалось, я встретила вас первой…
Крушинникова не отвела взгляда:
— Да, конечно. Но граф Петровский как-то заезжал к Ларионовым, я видела Владимира Ивановича издали, но Татьяна Петровна назвала мне графа. Ваш супруг очень хорош собой… Впрочем, как и вы сами, — добавила она изменившимся голосом. — Вы оба на удивление молодо выглядите.
Графиня улыбнулась: ей не в первый раз доводилось слышать, что они с мужем все молодеют.
— Мне кажется, с рождением Саши для нас началась совершенно новая жизнь, — призналась она. — Мы все трое так счастливы, что всеми силами души удерживаем это время полного блаженства.
— Неужели все настолько безоблачно? И никаких скелетов в шкафу?
Елене Павловне не понравился тон певицы, будто Крушинникова намекала на что-то. Поэтому отозвалась довольно холодно:
— А какие у нас могут быть скелеты? Вся наша жизнь, как на ладони.
К ним опять подбежал Саша, чтобы поблагодарить гостью за чудесную механическую куклу-повара.
— Мама, вообрази, он говорит: «Я знаю твою тайну».
Графиня вздрогнула. Ей показалось, что это звучит как-то зловеще. Улыбаясь Саше, Варвара Васильевна пояснила:
— Этот повар приехал из Италии, он большой мастер готовить пасту, это любимое блюдо всех итальянцев.
— А почему он разговаривает по-русски? — Резонно заметил мальчик.
— А это я его научила.
Крушинникова оживлялась все больше. Было заметно, что разговор с мальчиком доставляет ей истинное удовольствие.
— Как это — научили? — удивился Саша.
— Я нашла в Москве мастера, который смог заменить механизм. Уж не знаю, что он там поменял и как вообще это делается, но твой повар будет говорить с тобой на одном языке.
— Саша свободно владеет и французским, — заметила Елена Павловна. — Немецкий мы еще только осваиваем, но успехи замечательные.
Варвара Васильевна пристально посмотрела на нее:
— Вы очень любите вашего мальчика, верно?
«Как можно спрашивать о таком?! — поразилась графиня. — Сразу видно, что она никогда не была матерью». Она поцеловала сына и отослала его к детям. Потом смерила певицу взглядом:
— Странно, что вы спрашиваете… Разве есть на свете мать, которая не любила бы свое дитя?
— Я знаю твою тайну, — неожиданно проговорила Крушинникова.
Графиня в ужасе отпрянула от нее:
— Что?! Что вы сказали?
— А? — встрепенулась та. — Извините, я, верно, задумалась. Представила эту куклу.
— Вам не кажется, что эта фраза звучит немного… странно? — уже отойдя от невольного потрясения, проговорила Елена Павловна.
— Что же в ней странного?
— Непонятно, о какой тайне идет речь.
— И это интригует, разве не так? Ребенок начинает фантазировать, придумывать истории. И потом… ведь у каждого найдется своя тайна…
Графиня усмехнулась:
— Опять скелеты в шкафу?
— Ну может, некоторые только надеются, что это скелеты, а они живы-живехоньки…
У Елены Павловны остановилось сердце: «Ей что-то известно… Кто же она такая? Варвара… Но ведь она не может быть… Нет, это просто невозможно! Ничего общего». |