— Он взял выкуп из— под столика в зоне отдыха между Апельсиновой Рощей и Сентердейлом, — сказал Боб, — и бросил все в багажник автомобиля. Туфли, которые были на нем, когда он украл пещерного человека, валялись у него под кроватью в Сентердейле. После того, как шериф сделал фотографии следа в пещере, это уже стало уликой.

— А почему ты начал его подозревать? — спросил мистер Себастьян. — него ведь было алиби на то время, когда украли пещерного человека?

— Думаю, потому, что он не разу не был там, где что— то происходило, — ответил Юпитер. — Он появлялся позднее. Он не спал с нами в парке, когда произошла кража, он не был на станции, когда в сундуке нашли кости. Он даже не захотел посмотреть, как откроют сундук. А все нормальные люди любопытны и всё хотят видеть собственными глазами.

К тому же, он единственный, кто был как— то связан со всеми участниками событий. Он знал Элеонор Хесс, значит, мог знать о ключах Ньюта Макафи. От нее же он мог узнать об опытах доктора Биркенштейна и о его лекарствах, от которых мгновенно засыпаешь. Он знал порядки в Фонде и планы насчет открытия пещеры.

Его алиби на время кражи, в общем— то, висит в воздухе. Я выяснил, что хозяйка на самом деле его не видела, она только слышала храп. Почему бы ему не записать полтора часа храпа на магнитофон и, предупредив хозяйку, что он плохо себя чувствует, не включить эту запись. Потом он мог вылезти в окно и направиться в Апельсиновую Рощу. Он не беспокоился, что она дай бог, проследит за ним. Она никогда этого не делала, потому что он терпеть не может, когда на него смотрят.

Он направился к резервуару в Апельсиновой Роще, вероятно, ему одному известной дорогой, чтобы избежать ненужных встреч. Положив химикат в воду, он подождал, когда включится опрыскиватель, естественно, позаботившись о том, чтобы он включился в десять двадцать. Пока опрыскиватель работал, он побывал в музее. Надев маску и побрызгав на Джона Цыгана, он взял ключ из кухни Макафи и… встал на путь преступления.

Кое— что из этого можно только додумывать, потому что ди Стефано сам ничего рассказывать не станет, но мы и без него довольно много знаем. У нас есть свидетель, который обратил внимание на машину ди Стефано, стоявшую возле резервуара. Элеонор видела, как он выходил с маской из Фонда в день кражи. Снотворное он взял, конечно, в лаборатории доктора Биркенштейна.

Элеонор была потрясена и напугана, когда он потребовал выкуп в десять тысяч, — вместо одной или двух, что она считала возможным. Однако она не осмелилась вмешиваться в его план.

— Бедная, глупая девочка, — повторил мистер Себастьян. — Что грозит ей?

— Она будет давать показания против ди Стефано, — сказал Пит, — и, вероятно, получит условный срок. Ее не посадят в тюрьму. Сейчас ей очень стыдно и, надеюсь, это ее удержит в будущем от рискованных действий.

— Она говорила много и подробно, — добавил Юпитер. — Она подтверждает, что за спиной ругала Ньюта и Таллию Макафи, но у нее никогда не хватало бы смелости восстать против них. Она обижалась на них и даже их ненавидела за то, что ей никогда не давали денег, хотя они, вероятно, имели неплохой доход с ее дома в Голливуде. Кроме того, она боялась все бросить и уехать неведомо куда.

Макафи действительно убедили ее, что они единственные проявляют заботу о ней. Один раз Элеонор рассказала миссис Коллинвуд, как Таллия Макафи уверяла ее, что она безнадежно несчастное существо и никто не захочет жениться на ней. Без Ньюта и Таллии она останется одна и будет спать в какой-нибудь ночлежке, а есть не за столом немытой ложкой.