Я встала с дивана и подошла к боковому окну. Раздвинув шторы, я выглянула наружу. В небе между зубчатыми тучами плыла луна; белые березы клонились под ветром в сторону дома.

– Я не мастерица разыгрывать роли, – сказала я через плечо. – Вам не кажется, что этого и так было предостаточно еще с тех самых пор, когда тетя Фрици…

Она прервала меня.

– Это последняя роль, которую я попрошу кого-либо сыграть. После этого уже не будет нужды притворяться.

Отпустив занавески, я повернулась к ней.

– Не знаю, так ли это. Вы знаете, эти ваши секреты так и вылезают из всех углов. Я не только из-за того, что тетя Фрици вспоминает прошлое, тут и Кейт, и я играем какую-то роль.

Когда я села рядом с ней, она напряженно выпрямилась.

– Что ты имеешь в виду?

– Кейт прочла письмо моей матери к вам прежде, чем вы успели его уничтожить, так что ей известна вся история. А теперь она известна также и мне.

Я не могла не восхищаться тем, как Джулия Горэм после каждого нового удара оказывалась способной вновь собраться с силами. Ее живой, предприимчивый ум, всегда готовый к плетению интриг, уже примеривался к изменившейся ситуации, работал над тем, как оттолкнуться от нее, не отступиться от конечной цели.

– Значит, ты понимаешь, что Джеральда надо защитить любой ценой, – сказала она. – Силверхилл должен остаться в его надежных руках, а правду нельзя раскрыть ни при каких обстоятельствах. Если бы он узнал об обмане, который мы устроили, он бы возненавидел нас всех.

"А. как же Элден? – подумала я с недоумением. – Он-то что почувствует, если узнает об обмане? И как себя поведет?" Но мою бабушку редко интересовали жертвы ее интриг. Она была слишком ослеплена целями, к которым стремилась, чтобы волноваться о том, не пострадает ли кто-нибудь из-за средств, с помощью которых она намеревалась этих целей достигнуть. Элден по крайней мере мог сам за себя постоять, но был среди ее жертв человеком, совершенно неспособным себя защитить.

– А тебя Фрици? – сказала я. – Что вы скажете о тете Фрици, которая как-никак имеет права на своего собственного сына?

Мои слова ее явно шокировали.

Она наверняка давным-давно перестала смотреть на свою дочь как на личность, и то, что я сейчас никак не могла выбросить Фрици из головы, казалось моей бабушке вздором.

– Уэйн позаботится о том, чтобы Арвилле был обеспечен надлежащий уход, – сказала она. – Сейчас надо особенно с этим поторопиться, пока она не успела выложить все то, что вспомнила, или воображает, что вспомнила.

– Но почему? – спросила я. – К чему такая спешка? Тетя Фрици не знает, что сделали с ее ребенком, и я не думаю, что кто-нибудь пожелал ее об этом проинформировать. Разве что я. Но, если говорить об Уэйне, я просто не верю, что он окажется таким бессердечным, как вы утверждаете. Как только он вернется домой, я ему расскажу…

– Нечего будет рассказывать, – заявила бабушка Джулия. – Я сама уже все ему сказала. Вряд ли он пребывал в неведении относительно этого негодяя – своего папаши, хотя он и не знал все подробности, касающиеся Арвиллы. Теперь он знает о том, какую помощь оказал доктор Мартин, когда Арвилла вернулась домой беременная и надо было что-то предпринимать. Ведь отец Уэйна был обязан мне всем – я даже потратила деньги на хороших адвокатов, чтобы спасти его от тюрьмы, – так что, когда речь зашла об Арвилле, он сделал то, о чем я его просила.

Я сняла перстень с пальца и протянула его бабушке. Мне нестерпимо было ощущать его на своем пальце. Она отказывалась его взять, и тогда я бросила его на диванную подушку возле нее.