— Они были белыми. — Ответ звучал, будто урчание спящего после охоты льва. — Как и ты. Поэтому я никуда тебя не повезу. Убирайся к вашей католической богоматери из машины! Или стреляй. Или жди полицию.

Теперь сирены выводили свои рулады значительно ближе.

— Думаешь, полиция охотится за тобой? — усмехнулся чужак, и индеец почувствовал, как ослаб нажим пистолетного ствола.

Меднокожий промолчал.

— Мальчишка, — беззлобно бросил пассажир. И губы в зеркальце быстро затрепетали: — Выброси сигарету, курение до добра не доводит. Что ты знаешь о мести? У тебя было тринадцать врагов, а у меня их два миллиарда. Рвем в Тинто-Брассо, и я научу тебя ненавидеть по-настоящему.

Сирены надрывались уже совсем близко — еще немного, и из сухого марева над дорогой вынырнут рыщущие носы полицейских машин.

— Ну же, скорее!

В глазах индейца прыгнули холодные молнии, он вторично затянулся и повернул ключ зажигания.

— О'кей, гринго, ловлю тебя на слове. Ты поклялся научить меня ненавидеть ПО НАСТОЯЩЕМУ, и да поможет тебе святая Катарина.

И если бы тот, кто затаился на заднем сиденье, углядел эти молнии, он бы тысячу раз подумал, прежде чем отправляться в такой путь с таким попутчиком.

Глава 1. Объект У-18-Б

Почему Николай II столь равнодушно относился к победам и поражениям на театре военных действий во время Первой Мировой? Отчего разбитые наголову нацистские лидеры бежали именно в Латинскую Америку? Почему в России год за годом случаются неурожаи? Что послужило толчком к принятию решения сбросить на Японию две атомные бомбы, хотя исход Второй мировой войны уже ни у кого сомнений не вызывал? В связи с чем накрылся медным тазом проект РАО ВСМ, занимавшегося строительством высокоскоростной железнодорожной магистрали Москва — Санкт-Петербург?

Эти вопросы пока не занимали двоих кое-как примостившихся на крутой обледенелой кочке людей. Под осень уровень воды на болотах поднялся, а потом внезапно грянули морозы, так что от островка осталось одно название. Квадратный метр суши — а остальное лед, лед, лед.

На заляпанных камуфляжными кляксами полушубках знаки отличия отсутствовали — ни тебе званий, ни малейшего намека, к какому славному роду войск относятся бойцы. Да и сама форма, следует сказать, была порядком ношенной и грязной; только высокие армейские ботинки сверкали никому в центре Муринских болот не нужным, парадным блеском и отражали низкое серое небо.

— Послужишь с мое, земеля, и твоя очередь пинать молодых настанет, — безапелляционно сказал один, задумчиво скребя щеку, покрытую двухдневной щетиной. Кожа под щетиной была бугристая, в рытвинах, словно после оспы. А еще такая кожа бывает у людей, которые пацанами баловались с пиротехникой. И добаловались. — А пока ты — самый что ни есть распоследний салабон. И обязан выполнять все, что дедушка пожелает. Усек?

Вокруг, над простирающимися во все стороны замерзшими болотными топями было тихо как в могиле. Воздух висел недвижимо. И в этом мертвенно-морозном воздухе отвесно вниз медленно-медленно опускались огромные, размером с ночных мотыльков, снежинки. Падали — и исчезали из реальности, едва коснувшись черных зеркал аккуратных прорубей. Прорубей было тринадцать.

До самого, манящего полоской леса, заштрихованного падающим снегом, горизонта тверди не наблюдалось. Кочки, опять кочки, еще раз кочки, укрытые сугробами. Под снежными шапками равнодушно покоились трухлявые, подкошенные болотной болезнью тощие стволы деревьев, наполовину вмороженные в припудренный снегом лед; над ними возвышались пять выдолбленных из цельных кусков льда истуканов, стоящих в кружок у чахлой елки. Метра по три в высоту — точные копии каменных болванов с острова Пасхи.