— Лазарет для душевнобольных, — констатировала я по окончании, сердито косясь на 'священнослужителя'.

— Ничего страшного, — отмахнулся блондин. — Заживёт. Видимо, для этого человека возможность побыть собой проявляется именно так.

— В таком случае, он неверно выбрал костюм, — пробурчала я.

Собеседник рассмеялся.

— Как знать, быть может, всё вполне закономерно. Костюм он выбирал, движимый стремлением показать себя с лучшей стороны. А когда расслабился, позволил себе приоткрыть и другие стороны, более тёмные, но тоже требующие выхода.

— Вы всегда настолько всепрощающи? — неодобрительно осведомилась я.

Он отрицательно покачал головой.

— Работа не позволяет.

Напоминание о работе моментально испортило мне настроение. Но совершенно неожиданно блондин засмеялся. Я недоумённо нахмурилась.

— И всё‑таки это прекрасно, — пояснил он, указывая на белеющие неподалёку крылья. — Священнослужитель, гоняющийся за ангелом с ножом! И демоны, которые бегут следом, чтобы не пропустить, чем дело кончится!

Теперь его веселье передалось и мне.

— Ну вот, а вы говорите, это не похоже на лазарет для душевнобольных! — воскликнула я и тоже расхохоталась.

Роберт рванул на себя первую попавшуюся дверь. Небольшая комната, обставленная зелёной мебелью, и, на его вкус, отличавшаяся излишне кричащей роскошью. Но всё это не имело никакого значения: главное, там не было ни одного чёртова гостя. Зато имелся диван, на вид вполне удобный, как минимум, достаточно длинный для человека его роста. Впрочем, эту красотку он был готов разложить и на столе, и даже на ковре.

Он вошёл, предварительно пропустив вперёд Иден — кажется, так её звали? Она представилась во время танца, но на том этапе он уже не слишком хорошо соображал: её глубокое соблазнительное декольте, открывавшее особенно волнующий вид при каждом реверансе, мешало сосредоточиться на чём‑либо другом. Сейчас грудь была спрятана за раскрытым веером, и это невероятно расстраивало.

— Здесь довольно мило, — томно произнесла брюнетка, обводя комнату неспешным взглядом.

Эта неспешность сводила с ума; хотелось незамедлительно задрать ей платье и повалить прямо на ковёр. Но приходилось соблюдать хоть какие‑то приличия.

Губы женщины едва заметно дрогнули: она отлично понимала, какой эффект производит на темноглазого красавца с орлиным носом, и этот эффект полностью её устраивал.

— Рад, что вам нравится, — хрипло выдавил он.

Иден улыбнулась и дразняще медленно сложила веер.

— Но очень жарко, — добавила она.

Веер упал на пол.

— Ах!

Всплеснув руками, брюнетка наклонилась, чтобы его поднять. Открывшийся вид на её грудь заставил Роберта окончательно потерять выдержку. Единственное, на что его хватило, — это не сразу перейти к делу, а начать с поцелуя. Он впился губами в чувственный рот Иден, и почти сразу почувствовал, как её шаловливый язычок проник ему в рот. И начал вытворять такое, что последние остатки разума окончательно уступили место инстинктам.

Он запустил руку в её декольте, обхватил грудь, сжал в пальцах сосок. Брюнетка застонала, откинув голову назад, но потом вывернулась. Медленно обвела мягкой подушечкой указательного пальца контур его губ. Её ногти были покрашены в ярко — алый цвет. Роберт не желал этой медлительности, он наклонился, запустил руки под подол, провёл ими вверх по бёдрам, а затем резко рванул платье вверх. Ткань затрещала, но, как ни странно, выдержала, и несколько секунд спустя Иден, нисколько не смущённая, предстала перед ним в одном белье.