— В чем дело? — спросил он. — Чего надо?

— Я… я… — заикаясь, пробормотал магистр.

— Вижу, что это вы. А если еще раз увижу, пеняйте на себя! — пригрозил Толстый.

Потом повернулся к смущенному — без видимых оснований — капралу Стасюреку.

— В чем дело, начальник? — взревел Толстый. — По какому праву какие-то психи вламываются в чужие дома и подозревают невинных людей в каких-то произведениях искусства? А?

— Ого! — прошептал Пацулка.

Толстый осекся и дико посмотрел на Пацулку, а тот нахально подмигнул ему левым глазом. Тогда Толстый вдруг закашлялся. Он кашлял так сильно, что из глаз у него ручьем полились слезы. Выглядело это очень смешно, и капрал явно почувствовал себя увереннее.

— Вам что, гражданин, демократия не нравится? — печально спросил он. Потом, внезапно оживившись, строго добавил:

— И не шумите, не пугайте детей. Будут потом заикаться и писать в штаны.

Толстый перестал кашлять.

— Вы, может, думаете, что у меня нет детей? — гораздо вежливее спросил он. — Есть у меня дети, и я прекрасно знаю, что нельзя их пугать. Но почему этот магистрат Потомок…

— Магистр! — рявкнул магистр.

— Ладно, магистр, — поморщился Толстый. — Почему он клеветает на безвинного человека?

— Клевещет, — вздохнул магистр.

— За мной никакой вины нету, — продолжал Толстый. — И подозревать себя я никому не позволю. А вы, начальник, если пожелаете… с ордером или без ордера… можете осмотреть мою хату. Сами увидите…

Тут следует упомянуть, что в эту минуту начался четвертый пятничный ливень. Дождик, который практически не чувствовался, в мгновение ока превратился в весьма ощутимый — холодный, сильный и противный — дождь. Тем не менее никто не обратил на него внимания. Катажина и Влодек успели присоединиться к Ике и Брошеку, и вся четверка, затаив дыхание, молча ждала дальнейшего развития событий. А магистр Потомок, услыхав предложение Толстого, превратился в изваяние — очень мокрую статую Дон Кихота.

Только Пацулка и капрал Стасюрек не растерялись. Пацулка с удовлетворением чихнул, вытер нос и поудобнее уселся на завалинке. А капрал Стасюрек подошел к Толстому.

— Ну, если вы настаиваете… — сказал они и исчез в сарае.

Магистр, еще не совсем оправившийся от изумления, направился было вслед за капралом, но Толстый преградил ему путь.

— Стоп! — сказал он. — Начальник сам управится. Начальник имеет право, а кроме него — никто. Я к себе больше никого пусть не желаю, — заявил он и скрестил на груди руки.

Дождь тем временем так разошелся, что капли, отскакивая от лысой макушки магистра Потомка, вздувались аккуратными пузырьками, за которыми Пацулка наблюдал с живым интересом исследователя.

Ливень, естественно, заглушал все звуки внутри сарая. Судя по неторопливому движению луча света от фонарика, капрал обыскивал сарай очень тщательно.

— Найдет? — шепнула Ика Брошеку.

— Тихо! — прошептал в ответ Брошек.

— Должен найти, — беззвучно заявил Влодек.

— Ой ли? — усомнилась Альберт.

А Пацулка улыбался. Правда — что необходимо подчеркнуть, — мысленно.

Наконец капрал Стасюрек появился на пороге сарая. Привычным движением поправил ремешок под подбородком и уверенно заявил магистру:

— Никаких искусств там нет.