— Великолепно! — воскликнул Энтони. — Очень любезно с вашей стороны рассказать мне об этом.

— Все уже готово, но тут являетесь вы и препятствуете! — Барон твердо смотрел в лицо Энтони.

— Дорогой барон!

— Да, да! Я знаю, что говорю. У вас находятся мемуары графа Стылптича! — Барон осуждающе глянул на Энтони.

— А если и так? Чем могут помешать мемуары графа Стылптича князю Михаилу?

— Они вызовут скандал!

— Это свойство всех мемуаров, — философски заметил Энтони.

— Секретов много знал он. Если откроется четверть из них хотя бы, в войну будет ввергнута Европа.

— Продолжайте, продолжайте, — сказал Энтони. — Неужели все так ужасно?

— Об Оболовиче дурная слава пойдет. Англичане настроены демократично так.

— Допускаю, — сказал Энтони, — что Оболович мог пошутить, может быть, слишком жестоко и кроваво. Но здесь, в Англии, люди вполне способны ожидать от балканцев чего-нибудь подобного. Не знаю почему, но это так.

— Вы не понимаете, — сказал барон. — Вы не понимаете ничего. И на замке мои уста, — вздохнул он.

— Чего вы, собственно, боитесь? — спросил Энтони.

— Пока мемуары не прочту, не знаю, — объяснил барон. — Но там что-то есть наверняка. Так нескромны великие дипломаты. Говорит поговорка: тележка с яблоками перевернется.

— Ну что вы! — сказал Энтони. — Я уверен, вам все видится в чересчур черном свете. Знаю я издателей — они садятся на рукописи и высиживают их, как яйца. Пройдет не меньше года, прежде чем рукопись будет опубликована.

— Молодой человек либо обманщик, либо простак. Все готово к тому, чтобы мемуары в воскресных газетах появились немедленно.

— Да ну! — Энтони начал сдавать позиции. — Но вы ведь можете все отрицать, — сказал он обнадеживающе.

Барон печально покачал головой:

— Нет-нет, глупости вы говорите. К делу перейдем. Тысячу фунтов вы должны получить, не так ли? Видите, у меня хорошая информация…

— Искренне поздравляю разведку монархистов!

— Предлагаю вам пятнадцать сотен.

Энтони с изумлением взглянул на собеседника и сочувственно помотал головой.

— Боюсь, что это невозможно, — сказал он с сожалением.

— Хорошо. Предлагаю две тысячи.

— Барон, вы меня искушаете! Но я еще раз говорю вам, что это невозможно.

— Тогда вашу цену назовите.

— Боюсь, вы не вполне меня поняли. Я искренне верю, что ваши намерения ангельски чисты и что мемуары могут помешать вам. Тем не менее я взялся передать их в издательство и должен сделать это. Я не могу себе позволить продаться противной стороне. Это совершенно невозможно.

Барон слушал очень внимательно и, когда Энтони закончил, несколько раз кивнул:

— Понимаю. Ваша честь английского джентльмена.

— Ну, сами мы называем это несколько иначе, — сказал Энтони, — но думаю, несмотря на разницу в словах, мы говорим об одном и том же.

Барон встал.

— Так как честь англичанина весьма уважаю я, — произнес он, — мы должны по-другому попробовать. Желаю вам доброго утра.

Он щелкнул каблуками, поклонился и вышел, держась необычайно прямо.

«Интересно, что он имел в виду, — раздумывал Энтони. — Угроза? Но старик Лоллипоп не вызывает у меня никаких опасений. Кстати, вот имечко! Барон Лоллипоп!»

Он зашагал по комнате, размышляя о своих дальнейших действиях.