– Так! – произнесла она со странной горечью в голосе. – Он уже позволяет вам ездить на "мерседесе" где хотите, без сопровождения! Вы свели его с ума? Это ошибка. Это большая глупость, как очень скоро он обнаружит. Он увидит!

Однако мое терпение лопнуло.

– Вы дадите мне ключи, Габриель? Или мне вернуться к вашему хозяину и сказать ему, что вы мне отказали, не доверяете мне и не хотите, чтобы я одна ехала в Везон?

Она так быстро вскочила со стула и окатила меня таким холодным, злобным взглядом, что я невольно отступила на шаг назад. Но ее взгляд почти сразу же изменился, она кивнула:

– О, я дам вам ключи, мадемуазель, поскольку, как вы сказали, это приказ моего хозяина. Езжайте куда хотите. Рискуйте на здоровье в этом богом забытом Везоне. Только если с вами что-то случится, не бегите за утешением к Габриель!

– Рисковать? В Везоне? О чем вы говорите?

Но экономка молча направилась огромными шагами к двери, как будто не слыша меня, и вышла из кухни. Я взглянула на Мари Лабрус и попыталась улыбнуться.

– Габриель сегодня утром в дурном настроении.

– Да, мадемуазель. – Она изучающе смотрела на меня, приятная полная женщина с широким, немного туповатым лицом. Тусклые волосы в беспорядке выбивались из-под старомодной белой шапочки служанки. – И все же это правда, то, что она сказала. Я бы не поехала одна в Везон ни за какие сокровища Лувра.

– Но почему, мадам Лабрус? – Я удивленно уставилась на нее. – Дядя Морис, кажется, не думает, что эта поездка окажется опасной.

Мари поежилась и сгорбила плечи:

– Это из-за девушек, которые исчезли, мадемуазель. Девушки из деревни. Юные, как вы, и хорошенькие. Две за год! Пуф! Пропали! И все... больше их никто не видел. Одна исчезла, когда шла обратно в деревню с фермы. Другая по дороге домой от соседей. Нечего удивляться, что больше никто не живет в деревне. И еще одно – странная женщина, которую никто прежде не видел...

– Она тоже... исчезла?

– Нет, мадемуазель. Ее нашли на старой мельнице. Все это было очень давно, до того, как мы приехали сюда. Вскоре после того, как хозяин вернулся из Германии.

– Вы говорите загадками, Мари, – с беспокойством пробормотала я. – Значит, одну все-таки нашли, она не растворилась в воздухе? Пропавшие девушки, скорее всего, просто сбежали из надоевшего им Везона куда-нибудь в более приятное место.

Мари пожала плечами и вновь склонилась над своей работой. В коридоре послышались шаги Габриель и звон ключей.

– Одна женщина действительно появилась из ниоткуда, мадемуазель, – проворчала Мари, не поднимая глаз. – Детишки, играя, нашли ее на старой разрушенной мельнице возле фермы. Никто в Везоне ее не знал и прежде не видел. Никто не понимал, как она оказалась в деревне или на мельнице. Но она была там, лежала, нагая и бездыханная, на полу. Неприличные вещи с ней сделали. Ее лицо было искажено неописуемым ужасом и нечеловеческой мукой, как будто ее пытали. Поднялся, естественно, шум, приехали жандармы и репортеры. Но они так и не узнали, кто она была и откуда появилась. Даже ее одежду не нашли.

– Но это... ужасно!

– Да, мадемуазель. Это ужасно! Конечно, в то время во Франции находилось много перемещенных лиц. Несомненно, она была одной из них, что и сделало ее опознание затруднительным. Вы знаете, многие семьи война уничтожила, многие разбила... И хотя в прессе опубликовали ее описание, никто не объявился и не сказал, что знает ее. – Мари с беспокойством взглянула на дверь. – Об этом лучше не говорить, мадемуазель.