Он покачал головой:

– Когда птицы одурманены, они не испытывают ни малейшей боли. Поэтому я считаю это необходимым. И стреляю в голубей только для того, чтобы смогли выжить грифы. Ты же знаешь, что я не могу показываться на людях. Не хочешь же ты, чтобы я взял ружье и бегал по лугу за голубями, а люди глазели бы на меня? Нет, я предпочитаю, чтобы они прилетали сюда, чтобы я мог накормить грифов и попрактиковаться в стрельбе, никем не видимый.

– А так ли необходимо убивать голубей? Я имею в виду, что для грифов можно было бы найти и другую пищу...

Он нахмурился, и его карие глаза пристально уставились на меня.

– Да, для них можно было бы найти другую пищу... Хорошо, я подумаю над этим. Без сомнения, я смогу найти и другое развлечение. Это доставит тебе удовольствие, Дениза?

– Да, дядя Морис, – ответила я, но под его леденящим взглядом почему-то пожалела, что вообще завела этот разговор.

– Ну все, – сказал он, и выражение его глаз изменилось – он снова смотрел на меня с нежностью, – с этим покончено! Ты заставила меня принять решение. Завтра утром и, возможно, в течение нескольких дней ты не увидишь грифов за своим окном. Я тебе это обещаю. Теперь пойдем посмотрим на мою коллекцию. Покажешь мне, какое оружие ты уже видела.

Внезапно во второй комнате вспыхнул свет, и перед моими глазами предстал целый арсенал оружия, развешанного на стенах. Как он сказал, здесь было все от аркебуз и кремневых ружей до самого современного автоматического оружия. Большинство из этих орудий убийства я прежде никогда не видела, некоторые были мне знакомы по фильмам или телевизионным шоу.

Я шла рядом с дядей по кругу, он иногда брал оружие в руки, рассказывал его историю и объяснял, как оно работает.

– А это ты знаешь?

– Да. Это автомат Томпсона. А это... британский пистолет-пулемет "стен", кажется? У вас достаточно оружия, чтобы начать революцию, дядя Морис. Удивительно, что французское правительство позволяет частному лицу хранить подобный арсенал, даже если это коллекция.

Он засмеялся и повесил автомат обратно на крючок.

– Когда я вернулся во Францию, правительство изъяло у маки все оружие. Но здесь, в Шатеньере, естественно, были тайные склады, о которых знали только лидеры Сопротивления. Прежде чем проинформировать о них Париж, я выбрал кое-что для своей коллекции. Никто не задавал мне никаких вопросов, Дениза. А поскольку Франция у меня в долгу, я посчитал возможным сделать себе небольшой подарок.

– И все же, дядя Морис, в руках плохих людей оружие может быть опасным. Не лучше ли запереть ваш арсенал в сейф? Так делают в Америке.

– Нет, – отрезал он, – не лучше. Я считаю, что имею право на военные сувениры. Многие из этих ружей принадлежали французским маки. Их владельцы умирали держа палец на спусковом крючке. Это придает оружию особую ценность в моих глазах.

Я содрогнулась и отвернулась. Дядя засмеялся. Его левая рука с неожиданной силой сжала мое запястье так, что я поморщилась от боли.

– На войне нет места хорошим манерам или щепетильности, Дениза, – странным тоном сказал он, когда мы вышли из арсенала.

Робкий стук в дверь библиотеки прервал его разглагольствования, и дядя, раздраженный этой помехой, сердито крикнул:

– Кто там еще?

– Луиза, месье, – робко отозвалась служанка.

– Я ничего не просил!

Я внезапно вспомнила про свой заказ и быстро сказала:

– Это сделала я, дядя Морис. Я заказала кофе для нас двоих. Когда я проезжала по деревне, там пекли кексы, и я привезла несколько горячих.