Чек едва не поддался минутной слабости. Но вскоре любопытство, заставившее его вчера отправиться в ночную экспедицию, взяло верх и побудило двинуться дальше. «Каждому детективу, наверно, приходится переживать что-то в этом роде, — подумалось ему. — Человек не железный. Держись, Чек. Неизвестно, что тебя ждет». Он снова засвистал любимую мелодию, и в скором времени его сомнения исчезли. Чек относился к числу людей, не признававших сомнений и относившихся к жизни с доброжелательной и снисходительной улыбкой.

Через несколько минут Чек был уже у подножия холма. Он посмотрел вверх. Шероховатая стена с выпуклостями бойниц вздымалась к небу. Снизу казалось, что стена упирается в плывущие облака. Чек стал обходить башню вокруг и вскоре оказался у готических ворот, ведущих во внутренний двор. Он осмотрелся по сторонам. Было так тихо и пусто, что звенело в ушах и перехватывало дыхание. Пониже, возле мощенной булыжником дороги, находился опустевший барак, сквозь открытые окна которого виднелись разворошенные нары и разбросанная по полу солома.

По стене пробежала зеленая ящерица. Она неподвижно застыла на гладком песчанике, как малахитовая брошка, а затем, мелькнув зеленой змейкой в листьях дикого винограда, исчезла в темной расщелине.

Чек неторопливо прошел во двор, на прохладном тенистом пространстве которого царила еще более глубокая тишина. Мальчик остановился посреди двора, медленно обводя взглядом старые, наполовину заросшие виноградом стены. Внезапно он вздрогнул, услышав тихое позвякивание, и в проходе, ведущем в подвалы левого крыла замка, увидел старика с позванивающими на коромысле ведрами.

Первым поползновением Чека было — бежать. Но когда старик, выйдя из тени, вступил во двор, мальчик подошел к нему и, медленно подняв к козырьку кепочки руку — по варшавскому обычаю, почтительно поздоровался с ним.

Старичок, покоренный столь вежливым обхождением, остановился. Присмотревшись повнимательней к говорившему, он хриплым старческим голосом осведомился:

Ты, верно, с экскурсией? Сегодня башня закрыта.

Жаль, — не растерялся Чек. — С башни, наверно, шикарный вид… Лучший во всей округе. Можно показывать иностранным туристам в рамках культурного обмена.

Сраженный такой тирадой, старичок, опустив коромысло с ведрами на землю, удивленно поморгал желтыми, как воск, веками.

А сам ты откуда?

Я из Варшавы, с Воли. Ваши окрестности, уважаемый пан, могли бы приносить стране драгоценную валюту. Да ведь разве у нас понимают в коммерции?

Чек и сам не заметил, как из начинающего детектива снова превратился в Манюся, кудесника и лукавого хитреца с Гурчевской улицы. Он так заинтересовал старичка, что тот дружески заулыбался.

Славный ты паренек.

Да у нас на Гурчевской только славные ребята и водятся, один другого лучше.

Старичок от души рассмеялся, плечи его тряслись, на глазах навернулись слезы.

Я, пожалуй, с удовольствием бы пустил тебя в башню, но не позволяют. Приказали закрыть до особого распоряжения.

Так вы, уважаемый пан, работаете здесь директором?

Какой там директор! — Старичок махнул рукой, будто отгоняя мух. — Я тут за сторожа и билеты в башню продаю.

Так вы, уважаемый пан, работаете, так сказать, кассиром?

— Да не кассир я и никакой не уважаемый пан. Меня тут зовут просто дедом.

Чек, решив, что уже завоевал доверие славного старичка, приступил прямо к интересовавшей его теме.

— Говорят, уважаемый дед, что у вас тут за последнее время духи разыгрались?

Улыбчивое лицо старичка сразу нахмурилось, словно повеяло холодным ветром. Осмотревшись вокруг, он несколько раз кашлянул и, не сказав ни слова, нагнулся к ведрам.