Едва зажегся свет и глазам собравшихся предстала вечеря Матеуша, в задних рядах толпы поднялась непонятная суматоха. Двенадцать выстроившихся клином парней пробивались вперед. Бесцеремонно, решительно, расталкивая соседей. Как позже показало расследование, они приехали на взятом напрокат микроавтобусе и вошли в костел со стороны хоров — этот вход тогда не использовался, иначе бы их, вероятно, задержали. На всех были пелерины, на ногах — ласты; наголо обритые головы выкрашены в розовый цвет. Расступающаяся перед ними толпа, по-видимому, решила, что это забавный перформанс, — в конце концов, в нашем городе и не такое видали. На полпути к картине они начали громко скандировать: «Мы тоже художники! Мы тоже апостолы!» Дальше события развивались молниеносно. Молодчики сбросили пелерины и одним заученным движением натянули на голову противогазы. (Таких персонажей я видел когда-то в театре Шайны, кажется, в «Реплике».) На спинах у них были подвешены, скрытые раньше пелеринами, баллоны с насосами. Двенадцать струй химикалий брызнули на холст Матеуша. Тут только их попытались задержать — безуспешно. Двум нерасторопным охранникам был дан отпор, но им на подмогу бросились несколько горячих мужчин из публики. Подоспевшим чуть погодя полицейским особо трудиться не понадобилось: авангардики, поняв, что в целом свою задачу выполнили, сдались без сопротивления. У нескольких человек одежда была прожжена химикалиями. К счастью, брызги не попали никому в лицо. Все происходящее было заснято двумя скрытыми камерами; хеппенинг принес авангардикам неслыханный успех: их вариант Тайной вечери был с восторгом встречен на биеннале в Венеции — там они получили серебряную медаль, а затем и первую премию на Берлинском фестивале авангардного искусства. И еще награду на фестивале Open Art of World, где участвовали в выставке «Стирание границ». Матеуша с инфарктом «скорая» увезла в больницу. А у меня в голове, когда уже все закончилось и я выходил из костела, звучали голос Милана и слова второго куплета его баллады: о том, как следующее, уже успешное восстание возглавил Милош Обренович и как в результате сделанных Турцией уступок он стал князем Сербии, что вызвало страшную ярость вождя предыдущего восстания, Георгия Карагеоргия, и тот втайне прибыл на родину, чтобы свергнуть Обреновича, но был его людьми схвачен и убит; тогда приверженцы и родственники Карагеоргия поклялись мстить Обреновичам — до последнего дня, до конца света.

На следующий день в одной из газет было напечатано интервью с Инженером — вдохновителем акции на вернисаже. Он сказан: «Молодые люди будут наказаны, они заплатят штраф, но нужно их понять — ведь налицо борьба истинного, современного искусства с китчем».

Читатель так и не узнал, чем обезображены лица Бердо, Семашко, Выбранского, Левады и восьми остальных апостолов. Завязавшаяся дискуссия была ловко направлена в русло академического спора: что является, а что не является искусством. Ксендз Кшиштоф Неналтовский из костела Святого Иоанна спас несколько небольших фрагментов холста — у него до сих пор хранится лицо Христа с выжженным глазом и дыркой в щеке. Bon mot, пущенное в обиход критикессой Яниной Шидляк, — мол, благодаря акции авангардиков наш город остался в неведении, каков нынче Иуда, — немедленно, к радости журналистов, облетело все редакции. На стене Академии, под окном мастерской Матеуш а, кто-то прилепил репродукцию «Тайной вечери» Леонардо, пририсовав апостолам по банке кока-колы в руке. В телестудию был приглашен психолог доктор Ванько, который возмущался слишком суровым наказанием авангардиков — на них наложили штрафы от пятисот до тысячи злотых.