— Чистые люди Конкореццо, падре. Наша вера запрещает нам прибегать к насилию, по не к хитрости.

— Bonhommes... ты?

— Я знал, что вас это приведет в ужас. Освободить еретика из заслуженного заключения! Но прошу вас, выслушайте меня, прежде чем выносить свое суждение по этому делу. Мне нужно многое вам рассказать.

— А мои братья?

— Мы усыпили их так же, как и вас, и оставили в Санто Стефано. Сейчас они, должно быть, уже в Милане страдают от такой же мигрени, если только не замерзли.

Марио был довольно привлекательным юношей. Рубец от шпаги, несколько дней назад рассекшей его щеку, был еще заметен, хотя теперь его скрывала отросшая щетина. Между этим загорелым юношей и призраком, с которым я познакомился в темнице Джакарапды, было мало общего. Он прибавил в весе, и его лицо лучилось счастьем. Осознание того, что для дона Оливерио он вне досягаемости, пошло ему на пользу. Чего я не мог понять, так это зачем я ему понадобился. И почему именно человек, подаривший ему свободу.

— Мы с братьями долго колебались, прежде чем решиться на этот шаг, — пояснил Марио, усаживаясь на пол рядом со мной. Я знаю, падре, что вы инквизитор и что ваш орден уже более двухсот лет преследует семьи, которые, как и мы, идут к Богу другим путем.

— Но...

— Но, увидев вас вчера в Санто Стефано, я понял, что это сам Господь посылает мне знак. Вы появились именно тогда, когда я уже располагал ответами на вопросы, которые поклялся вам раздобыть. Помните? Разве это не чудо? Я убедил нашего префекта позволить привезти вас сюда, чтобы я мог вернуть вам долг.

— Но ты мне ничего не должен.

— Должен, падре. По какой-то ведомой одному Господу причине наши пути пересеклись. Быть может, не для того, чтобы вы разгадали свою головоломку, а для того, чтобы вместе дать отпор нашему общему врагу.

Это заявление привело меня в замешательство.

— О чем это ты?

— Помните загадку, которую вы доверили мне в тот день, когда выпустили меня на свободу?

Я кивнул. Oculos ejus dinumera по-прежнему были упреком моему интеллекту. Я чуть было не забыл, что Форцетта также был посвящен в эту тайну.

— Попрощавшись с вами, я нашел себе убежище в мастерской Леонардо. Я знал, что его дом — это единственное место в Милане, где я могу укрыться. Так и вышло. И конечно же, я поговорил с маэстро. Я рассказал ему о встрече с вами, о вашем необыкновенном благородстве и умолял его помочь мне. Не столько из нужды в защите от ярости синьора Джакаранды, сколько от желания отблагодарить вас за то, что вы вытащили меня из его подземелья.

— Но, если я не ошибаюсь, ты больше не являешься учеником маэстро...

— Нет. Хотя на самом деле он навсегда останется моим учителем. Леонардо всегда обращается с учениками как с собственными детьми, и хотя у некоторых недостаточно способностей для занятий живописью, все мы ему близки. В конце концов, его уроки выходят далеко за рамки искусства.

— Ясно. Итак, ты решил укрыться у мастера Леонардо. Что же он тебе сказал?

— Я вручил ему вашу загадку, сказав, что в ней скрыто имя человека, которого вы разыскиваете.

В этом заключалась какая-то ирония. Леонардо предложили расшифровать подпись человека, который писал письма в Вифанию, желая его уничтожить. Преодолевая головокружение и сгорая от любопытства, я приподнялся и взял руки Марио в свои.

— Скажи, у него получилось?

— В какой-то степени да, падре. Я могу сообщить вам, какое имя там скрыто.

Марио положил карту со жрицей на пол, между нами.

— Маэстро очень удивился, когда я спросил его об этой загадке, — продолжал он. — Он сказал, что она ему очень хорошо известна. Кто-то из братьев Санта Мария уже приходил к нему с ней, и тогда же он ее разгадал.