Алису буквально передали из рук в руки мужу. Еще вчера она – ребенок, сегодня уже жена.

Роман Алисе нравился. На момент брака ему исполнилось тридцать восемь – лучший возраст для мужчины. А выглядел он еще лет на десять моложе, и ни у кого в Кострове не повернулся бы язык назвать Романа Эрленда старым сластолюбцем.

Каковым он никогда и не являлся, кстати. Поскольку Роман признался Алисе, что давно искал не страсть, а жену. Нет, даже так – Жену. Прекрасную Даму, дивное создание, Вечную Женственность…

Алиса, несмотря на свой юный возраст, все это прекрасно понимала еще тогда и потому не ревновала мужа к его поклонницам и фанаткам. В любви, как и в своих пищевых привычках, Роман отличался придирчивостью. Все женщины казались ему чужими, он не рассматривал их как любовниц. Не вступал с ними в близкие отношения, тем более после того, как у него появилась жена.

К детям и деторождению – Роман испытывал брезгливое равнодушие. Он считал эту часть человеческой жизни проявлением животного начала в человеке. Беременность, роды, кормление грудью у женщин – его пугали. Сами младенцы, с их неконтролируемыми отравлениями, постоянным плачем, срыгиваниями, коликами и «газиками», слюнями, готовностью тянуть в рот что попало, даже самое несъедобное – тоже пугали и вызывали отвращение.

Роман считал нормальным общение лишь с сознательными индивидами, то есть уже со взрослыми и контролирующими себя людьми.

Алиса являлась его ребенком, что-то вроде его духовной воспитанницы. В нее, как утверждал Роман, уже изначально было заложено самой природой много чистого, прекрасного, возвышенного. Правда, не совсем оформленного, что ли. И задача Романа – усовершенствовать эту прекрасную стихию под именем «Алиса», сделать ее разумной и гармоничной.

Роман не мечтал о детях, и Алиса, вступая в брак, тоже. Мало кто мечтает о детях в свои семнадцать лет… ну, а потом, под влиянием философии Романа, его речей, Алиса тоже начала относиться к материнству, да и к совсем маленьким детям, с холодным безразличием.

Так вот. После смерти Романа она останется совсем одна.

Искать новые отношения, нового мужчину? А зачем? В сравнении с мужем все остальные мужчины – просто ничтожны и отвратительны. Грубы и приземленны. Они хотят лишь «жрать да на самку залезть» – однажды услышанное от домработницы Нины выражение, грубое, но зато точно отражающее суть мужской психологии. Фу.

Все ясно. Алиса окончательно решила для себя: да, она будет доживать одна. В этом самом «замке». Денег, накопленных Романом, хватит на долгое безбедное существование. И на оплату услуг помощников по хозяйству…

Ресторан для этих целей снимать не стали, Роман к общепиту – даже дорогие рестораны, по его мнению, это все равно тоже общепит – относился с опаской, да и вообще, ему не нравилась аура этих заведений. Может, в том же зале, где отмечают день рождения, накануне справляли поминки и лили слезы над покойным. Нет-нет-нет, никаких ресторанов. Тем более что Роман и не собирался приглашать кучу народу. Так, только ближний круг…

Празднование проводилось в доме Эрлендов, то есть в «замке», как все называли его.

Нина с Петровичем преобразили гостиную: убрали большую часть стульев, стол сдвинули к окну. Там – фуршетная зона. Закуски, шампанское… Никаких отдельных, сложных блюд, только канапе да тарталетки. Рулетики…

Роман терпеть не мог жующих людей, да еще жующих долго и основательно, не любил все эти церемонии – с переменами блюд, с накладыванием салатов, выносом горячего и прочими атрибутами пиршеств.

Алиса никогда не ела при муже. Это была его просьба с самого начала замужества.