С ней трудно договориться. Она упорно настаивает на том, чтобы немедленно разбудить детей и отправиться с ними домой.

Но Оке и маленькая Тира крепко спят.

В конце концов Ингеборг все же удается уговорить женщину выпить с ними чашечку кофе. Пока Каролина и Ингеборг накрывают на стол, она стоит, склонившись над Тирой. Каролина видит, что по щеке у нее стекает слеза; она быстро смахивает ее рукой и еще ниже склоняется над ребенком.

– Кофе уже готов! – Ингеборг зовет женщину к столу, не замечая, что та плачет.

Женщина покорно подходит, но продолжает стоять, замкнутая и напряженная, пока Ингеборг разливает кофе.

– Садитесь, пожалуйста!

Женщина неохотно усаживается на краешек стула.

В изразцовой печке весело потрескивает огонь, в комнате тепло и светло, да и кофе хорошо согревает. Каролина и Ингеборг тоже пьют кофе, хотя совсем недавно чаевничали, едят булочки и бутерброды, хотя еще не проголодались, и вслед за ними гостья осмеливается притронуться к еде.

Кофе действует на нее благотворно. Девушки замечают, что она согревается и напряжение ее постепенно исчезает. Она даже решается хорошенько усесться на стуле.

И вот наконец, смущенно улыбаясь, поднимает на них глаза. Некоторое время они молча смотрят друг на друга. Затем женщина протягивает через стол руку, чтобы представиться, и секунду колеблется между Ингеборг и Каролиной. Наконец выбирает Каролину.

– Герда, – произносит она.

– Каролина.

Они пожимают руки. Зачем женщина поворачивается к Ингеборг.

– Герда Густавссон.

Ингеборг кивает, называет свое имя и ненадолго задерживает руку Герды в своей.

– Добро пожаловать, Герда.

Тут лицо Герды заливается краской, она с детским испугом взирает на свои покрасневшие натруженные пальцы, которые Ингеборг держит в своих белых руках. И, поспешно отдернув руку, стыдливо шепчет:

– Простите, руки у меня загрубели.

Каролина быстро показывает ей свои ладони.

– И у меня тоже!

Но тут же смущается, заметив, что это уже давно не соответствует истине. Ее руки когда-то действительно были красными и шершавыми, но теперь они такие же белые, как у Ингеборг.

Каролина, смутившись, прячет их под стол.

А Герда прячет свои, усевшись на них.

Разговор затихает. Каролине хочется спросить Герду об отце Оке, но она не решается. Ингеборг интересуется, не желает ли Герда выпить еще кофе.

– Но я уже две чашки выпила!

– И я тоже, но все равно хочу еще чашечку. А может, и не одну!

Герда улыбается.

– Ну тогда это будет уже третья чашка! – восклицает она, не спуская глаз с кофейной струйки. На ее лице появляется такое выражение, будто она только что стала свидетельницей чуда. Затем берет в руки чашку и с восторгом смотрит на нее.

– Не правда ли, изумительно вкусный кофе?

– Да, очень вкусный!

Ингеборг кивает и подливает себе еще. И это она, которая вообще никогда не пьет кофе! У Каролины в чашке остался еще глоток.

Герда незаметно придвигает к себе кусочек сахара и отправляет его в рот. Но тут же сожалеет, вспомнив, что это вряд ли свидетельствует о хороших манерах, и поспешно выплевывает его в руку. Ей неловко.

– А я обычно пью кофе вприкуску… Но, может, здесь так не принято?

– Конечно, принято! Мы тоже так делаем! – в один голос заверяют ее Ингеборг и Каролина и кладут себе в рот по куску сахара.

У Герды и ее сына похожие манеры. Она точно так же, как Оке, по-детски радуется свалившемуся на нее счастью.