– Но… разве это так уж плохо, – спросила мисс Орли. – Когда у всех все одинаково, когда нет ни бедных, ни богатых и каждому воздается равной долей из общих богатств?

– Голубушка, вы что, этого, прости Господи, Маркса читали? Или это в вашу очаровательною головку такие мысли идеями Мора навеяло, – в голосе Руперта Гринта слышались явные нотки пренебрежения.

– И все же, вы не ответили – что дурного в идее общего равенства, – нахмурился сэр Ивар.

– В идее то? Да в идее ничего дурного. Как нет ничего дурного в мечте человека летать без крыльев, – хохотнул магнат. – Я бы и сам не прочь жить в обществе, где каждый прилагает все усилия на благо каждого… Только где вы таких болванов найдете, а? Человек, суть тварь эгоистичная и неблагодарная, постоянно норовящая урвать кусок у своего ближнего, а у дальнего, так тем более, и наплевать нам, знаете ли, на всеобщее благо, каждый дорожит лишь собой и думает о себе… ну и своей семье, в лучшем случае.

– Не все же таковы, – возмутилась Орли.

– Да все. Кто то больше, кто то меньше, но все мы эгоисты. Человек – суть злая бесхвостая обезьяна, – отмахнулся Руперт и залпом осушил бокал.

– Эка, да вы дарвинист, мистер Гринт, – удивленно протянул отец Игнаций.

– Ни в коем разе, падре, – ответил тот. – Это была просто фигура речи. Нет, конечно, как мы совершенствуем станки, так и Богу никто не мог воспрепятствовать сотворить Адама из обезьяны, конечно…

– Нефилимы, – открыла было рот леди Элизабет.

– Ну, ну. Все. Разошлись, – добродушно пробасил сэр Филтиарн. – Успокойтесь. Научные диспуты до доброго пищеварения еще никогда не доводили. Верно я говорю, мистер Смит?

Хозяин замка подмигнул доктору.

– Да никакие не доводят, – флегматично произнес тот. – Споры, они вообще способствуют разлитию желчи и разным болезням.

Оставшийся обед прошел довольно скомканно – беседа как то не вязалась, и после его окончания все собрались разойтись по своим комнатам.

– Вы заметили, мистер Фелтон занервничал, как мне кажется, из за нашего исследования телеграфных сообщений, – обратился я к инспектору, когда мы вышли из за стола.

– Похоже на то, – согласно кивнул Вильк. – Хотя все мы тут немного нервничаем в свете событий. В любом случае, я порасспрашиваю нынче сэра Филтиарна об австрийских делах его компаньонов, а вас попрошу поговорить с мисс Орли.

– Бог мой, да о чем же? – удивился я.

– Расспросите ее о взглядах мисс Макмилан.

– Простите, – не уразумел я.

– Спор с Гринтом подал мне идею… Узнайте, разделяла ли покойная взгляды социалистов или какие то подобные, мистер О'Хара, – объяснил инспектор. – Социалист мистик, это может быть гремучая смесь. Слыхали про движение луддитов в Англии?

– Это те, что станки ломали, – я все еще пребывал в недоумении. – Враги прогресса? А как вы их то привяжете к расследованию?

– Пока – никак, – буркнул Айвен Вильк. – Однако, кто знает, какие на самом деле  исповедаются идеи в женской Триждыегипетской ложе?

– Вы полагаете, мисс Дарла участвовала в их собраниях, – спросил я.

– Вполне допускаю такую возможность, коли уж она была медиумом.

– Если нечто подобное имело место быть, – слова инспектора заставляли призадуматься. – Если она разделяла взгляды леди Элизабет на примат мистицизма над наукой, и, при том, была увлечена идеями Томаса Мора… Это безумие, невозможно остановить прогресс!

– Есть много безумных идей, таких как анархизм, дарвинизм или, если вспомнить живопись, так кубизм – и у каждой имеются апологеты.