Взрывы разбудили Тайю окончательно. Она рассвирепела. Люди должны покинуть ее как можно скорее, иначе Тайя обрушит на них свою кару. Тогда никто не уйдет живым и никто не спасет попавших в беду инопланетян. Никто.

40

Орнитохейрус бодрствовал. Он раскрыл свои зоркие глаза еще до того, как багряная полоса зари рассекла небо у самого горизонта и заставила океан загадочно поблескивать вдалеке. Летнее солнце торопливо поднималось вверх, с нетерпением стремясь как можно скорее докарабкаться до зенита и подарить миру как можно больше своего тепла.

Поймав первый же порыв ветра, орнитохейрус — величественный альбатрос мезозоя — оторвался от стены утеса. Один взмах крыльев, и колония дремлющих еще сородичей осталась позади вместе с последним брачным днем.

Минувшим вечером орнитохейрусу вновь сопутствовала удача. Он сумел отпугнуть всех противников и разделить свою страсть с молодой самкой. Спустя несколько месяцев она совьет гнездо, где из дюжины яиц вылупится потомство. Если год будет удачным, если рыбы будет много, если непогода не побеспокоит небесных царей, то совсем скоро по меньшей мере половина новорожденных орнитохейрусов встанет на крыло и отправится завоевывать бескрайные небесные просторы.

Самец держал путь на восток, там, где был его дом. Он жил уединенно, шесть последних лет ночуя на небольшом скальном уступе в сотнях километрах отсюда. Орнитохейрус старел, его суставы начинали болеть, а глаза слезиться при свете солнца. Но он упрямо держался, и первичный инстинкт, не дающий шансов даже инстинкту самосохранения, до сегодняшнего дня придавал ему сил для борьбы с подступающей смертью.

Сейчас же он был опустошен оконательно. Данная природой задача была успешно выполнена в последний раз, и орнитохейрус возвращался в родные пенаты с чувством удовлетворения и обреченности. Возможно, он даже не долетит до места назначения, рухнув с небес на землю посреди пути, став пищей для тех, кто по-прежнему охоч до жизни и, самое главное, способен жить. Смерть не страшила гиганта, она влекла его и казалась приятной.

Как и в тогда, животное не противилось Кириллу. Более того, на сей раз оно добровольно передало штурвал в руки человека, устранившись от управления собственным телом, хоть и своевременно распознало постороннее присутствие. Кажется, орнитохейрус только и ждал, чтобы кто-то сказал ему, что делать дальше. А может, это Тайя нашептала ему, велела подчиниться? Все равно жизнь ящера на излете, так пусть полыхнет поярче напоследок!

Запасной космодром находился совсем недалеко от Гросвилля, в каких-то полутора-двух десятках километрах к югу, почти вплотную к реке Черроу, но за узким временным мостом на противоположном берегу — крутом и поросшим мелкими кряжистыми деревцами. Таких Кирилл еще не видел.

Их листья были вытянутыми острыми, как иглы, и такими же твердыми. Под ними покачивались крупные, сочные плоды красивого фиолетового цвета.

Позднеюрская слива, только раза этак в три больше. Впрочем, чему удивляться. Здесь все имеет внушительные размеры, все тянется вверх, становится тяжелее и сильнее, чтобы уцелеть в страшном, беспощадном соперничестве.

К востоку и югу от космодрома тянулся тот самый парк, который все строили, строили, и наконец… Нет, не построили. Да и не построят, наверное, хотя дороги и вольеры были готовы. Высоченные ограждения, на которые собирались подвести электричество, рвы безопасности между территорией животного и смотровыми площадками — все было выполнено по науке.

Даже гостиницу уже возвели, красивую, состоящую из нескольких комплексов — каждый стилизованный под какого-либо динозавра. Кирилл без проблем узнал покатую спину стегозавра с пластинами, в которых, наверное, номера стоили бы сумасшедших денег.