Вскоре после начала войны он нашел возможность начать бизнес с нацистами. Германия тогда имела нефть на продажу, и было еще совершенно абсурдным предположить, что союзники когда-нибудь смогут серьезно помешать своими бомбардировками поставкам. Так Эриксон начал налаживать связи с германскими бизнесменами, вступил в Германскую торговую палату в Стокгольме. Он лишился большей части своих старых друзей, но установил хорошие отношения с принцем Карлом Бернадоттом, племянником короля Швеции.

Эриксону было известно, что окончательные решения по нефтяным торговым соглашениям выносит шеф гестапо Генрих Гиммлер, поэтому надежды на успех в своем новом бизнесе он связал с герром Финке, главным представителем Гиммлера в Швеции и фанатичным нацистом. Финке, выбравшийся из низов невзрачный человечек, испытывал раболепное преклонение перед всем, что было связано с монархией, и особенно перед членами королевской семьи, и принц Карл помог Эриксону наладить с ним контакт. Вскоре он уже стал принимать Финке в своем шведском доме. Завязывание же дружбы с другими полезными Эриксону нацистами удавалось плохо, особенно это относилось к герру Людвигу — торговому атташе германского посольства, который явно не испытывал к нему симпатии. Но, несмотря на неприязнь герра Людвига, Эриксон все же получил разрешение посетить Германию в сентябре 1941 года, везя с собой рекомендательные письма от Финке и некоторых других влиятельных особ.

Самолет на Берлин, отправляющийся с аэродрома Бром-ма под Стокгольмом, был задержан, а Эриксон и его багаж были подвергнуты тщательному и бесцеремонному досмотру шведской полицией. Ничего изобличающего найдено не было, и ему позволили улететь. В Берлине Эриксона встречала служебная машина, на которой его отвезли в главное управление гестапо. Там его уже ждали два человека, которые летели вместе с ним. После совместных размышлений было решено, что инцидент в аэропорту Бромма был делом рук представителей союзников.

Эриксону удалось наладить контакты с немецкими нефтепромышленниками, причем особенно успешно у него пошли дела в Гамбурге. Он посетил там нефтеперегонные заводы, побеседовал с директорами, обсудил условия контрактов, которые хотел бы заключить. Кроме этого, он попытался отыскать кого-нибудь из своих знакомых по «нефтяной толпе». Первым ему встретился некий прусский юнкер, который вместе с ним проходил обучение в Англии и некоторое время был связан с «Шелл Ойл». Эриксон надеялся сохранить свои сделки в тайне, поэтому переговоры с юнкером проводил очень скрытно. Еще один контакт он установил с герром фон Штюркером, нефтяным банкиром из старинной гамбургской семьи. Налаживая эти связи, Эриксон прилагал все усилия, чтобы ни один из этих людей не видел его в компании с другим.

Вскоре после его возвращения в Швецию начались первые поставки немецкой нефти. Именно после этого союзники внесли Эриксона в черный список, а вскоре пришло и полное отчуждение его прежних друзей. Кое-кто из них, когда он приходил в ресторан, даже демонстративно поднимался и уходил. От всего этого сильно страдала его жена-шведка, которая по-прежнему относилась к нацистам с неприязнью, но оказывалась вынужденной принимать новых друзей мужа.

В последующие месяцы Эриксон совершил еще несколько поездок в Германию, где продолжал заводить себе друзей в гестапо. Они приглашали его к себе домой, и он дарил их женам джемы, кожаные пальто и разные другие презенты из Швеции. При этом он продолжал заключать сделки, хотя доставлять нефть из Германии становилось все труднее из-за усиливающихся бомбардировок союзников. Однажды после осмотра большого нефтеперегонного завода возглавляющий его директор попросил Эриксона остаться на обед.