Командир эскадрильи <здавил» на него на протяжении двух часов, и его насмешливый, язвительный тон больно ранил самолюбие немца.

— Должен поздравить вас, обер-лейгенант,— говорил он,— вы весьма способный человек в плане приобретения известности,— и вытаскивал из стола расшифровку стенограммы немецкой радиопередачи, в которой фон Верра заявлял о сбитых им за один вылет пяти «Харрикейнах» и еще четырех, у ничто лсенных на земле. Хотя свидетелей у него нс было, фон Верру стлали прославлять в Германии как летчнка-истребитсля, совершившего «величайший подвиг в этой воине».

— Но вы-то знаете, так же как и я,— ледяным голосом продолжал Хоке,— обер-лейтенант «барон» фон Берра, «Рыжий Дьявол», «Ужас Королевских ВВС», что ничего такого, что хотя бы с натяжкой можно было принять за ваш «подвиг», не было.

Едва ли британские ВВС могли потерять девять «Харрикейнов» и не заметить этого, подчеркнул Хоке, и одно за другим показал все слабые и несвязные места в его рассказе о своем полете, а также несоответствие между тем, что фон Верра заявил на радио, и тем, что он говорил прессе. В конце его монолога-анализа вы-думанность истории фон Верра стала очевидной, и немец, во время этого монолога не проронивший ни слова, чувствовал себя совершенно подавленным.

— А теперь представьте,— перешел к финальной части своей «обработки» Хоке,— что ваши товарищи по плену узнают то, что знаю я о вашем знаменитом «подвиге». Какая жизнь вас ожидает после этого в лагере? Вы станете там объектом для насмешек.

Фон Верра слабо улыбнулся.

— Герр майор,— тихо сказал он,— я знаю, какую цену вы запросите за свое молчание — военную информацию.— Его голос стал тверже.— Я вам ничего не скажу, герр майор! Вы можете сделать для меня жизнь в лагере с товарищами невыносимой, но такая альтернатива еще хуже.

Беседа была окончена. Пленный не сломался. А когда Хоке вызвал конвой, фон Верра, вновь демонстрируя твердость своего неукротимого духа, заявил:

— Герр майор, ставлю бутылку шампанского против десяти сигарет, что не пройдет и шести месяцев, как я убегу.

Хоке, естественно, пари не принял. Своенравный, необузданный, крайне амбициозный 26-летний Франц фон Верра служил в люфтваффе — уже более пяти лет. Он быстро понял, что единственным способом продвинуться по службе было заставить говорить о себе, и наибольшее впечатление можно было произвести решительностью и агрессивностью вкупе с легкой примесью безрассудства. Фон Верра очень старался побеждать других пилотов в учебных боях и время от времени демонстративно пролетал под мостами, что было формально строго запрещено, и проносился над самым домом своей девушки или проделывал над ним фигуры высшего пилотажа. В то время как другие летчики держали собак, соколов, даже поросят, фон Верра завел львенка. Для усиления своего романтического ореола он взял себе титул барона, который по-своему ценился даже в гитлеровских войсках.

Начавшаяся война давала возможность стать настоящим асом, и фон Верра действительно сбил восемь самолетов, что на общем фоне было неплохим результатом. Но польские, норвежские, голландские и бельгийские военно-воздушные силы были быстро уничтожены, а французские понесли тяжелые потери. За несколько недель предполагалось покончить и с британской авиацией, и все нацистские летчики торопились отличиться. Фон Верра, заявив о девяти уничтоженных им в его знаменитом вылете «Харрикенах», записывал, таким образом, на свой суммарный счет максимальное число самолетов.