— Да будет воля Божия! И мы победим в нашем предприятии.

— О, дай Бог!

— Прощайте, прощайте!

— До свиданья.

Дон Грегорио, оставшись один, погрузился в раздумье, потом подвинул к себе сверток с бумагами, развернул его и принялся читать.

Это чтение продолжалось несколько часов.

Через двенадцать дней после отъезда главного начальника тайной полиции дон Грегорио прибыл в Сен-Луи при Миссури; его сопровождал консул из Чили, который ехал с ним, на случай если представятся какие-нибудь непредвиденные трудности.

Двое путешественников остановились в довольно роскошной гостинице; но так как они не хотели терять ни минуты, то, узнав, где находится квартира маршала, они тотчас же туда отправились.

Маршал был еще молод, хорошо сложен, имел приятное лицо и значительные манеры; это был true gentleman в полном значении этого слова.

Он принял посетителей самым приветливым образом, ознакомился с содержанием бумаг, которые они ему представили; окончив первые приветствия, он сказал, предлагая им сигар и папирос:

— Господа, я прочитал, признаюсь, ваши бумаги только для формы; о вашем посещении меня известил один из моих старинных и лучших друзей, который мне горячо вас рекомендовал, так что мне остается только сказать вам: я весь к вашим услугам. Вы видите, милостивые государи, что я ожидал вас, потому смотрите на меня не как на друга, конечно, наше знакомство еще слишком коротко, чтобы я мог осмелиться почтить себя подобным титулом, но как на человека, готового сделать все, что вы ни пожелаете.

— Вы утешаете нас, милостивый государь, — сказал дон Грегорио с жаром. — Дело, по которому мы просим вашего содействия, так испещрено трудностями, что мы можем заранее поздравить себя с успехом, имея такого помощника, как вы.

— Это дело поистине очень важное, — ответил маршал, улыбаясь, — но, может быть, его не так трудно повести, как вы предполагаете.

— Мы имеем дело с сильной партией, милостивый государь!

— Это правда, но за вас право людей, недостойно нарушенное, и сам закон. Но будем лучше говорить откровенно: я не хочу, чтобы продолжалось более ваше беспокойство; я уже сказал вам, что вы мне были дружески рекомендованы одним из моих друзей…

— И моим также, милостивый государь, — сказал, кланяясь, дон Грегорио.

— Хорошо, — продолжал маршал, — мой друг объяснил мне все дело очень подробно; так как у меня оставалось несколько дней впереди и мне хотелось сделать вам что-нибудь приятное, то я и принялся за дело.

— Как, милостивый государь, вы были так обязательны?..

— Исполнил только мой долг, милостивый государь. Выслушайте хорошенько вот что: я узнал, что в продолжение нескольких дней происходило сильное волнение между неграми в поместье господина Жозуа Левиса; я приказал ловкой сыскной полиции наблюдать за этой местностью. Я услыхал, что это волнение было возбуждено одним молодым невольником смешанного происхождения, недавно прибывшим на плантацию и выдававшим себя за принадлежащего к белой расе; он был продан в невольники вследствие гнусной интриги, жертвой которой он сделался.

— Это Луис, сын моего друга! — вскричал с живостью дон Грегорио. — О, если бы только я мог его увидеть!

— Подождите немного, — сказал тихо маршал с тонкой улыбкой.

— Простите меня, милостивый государь. Но если бы вы знали, если бы вы могли знать…

— Имейте терпение, милостивый государь.

— Успокойтесь, мой друг, я вас умоляю об этом. Позвольте господину маршалу рассказать нам, что он считал своею обязанностью совершить.

— Да, вы правы, я с ума сошел.