Но больше всего начальника «SD-5» занимала простая мысль, засевшая в мозгу и буравящая его не хуже дрели: удалось ли Навигатору выйти в Кава-Мидзу и проложить магам дорогу в Бездну?! Или Канэко не стал торопиться, будучи уверенным, что нападение ястребов не причинит Навигатору никакого вреда? Нет, наверняка старейшина решил подстраховаться и опередить противника — на случай, если в здание всё же прорвутся. Кроме того, затягивать не имело смысла: Канэко должен был знать, что всё больше рук тянулось к Навигатору, и ввести его в игру как можно скорее было в интересах старейшины.

Хаттори Дэйки открыл глаза, хотел затянуться, но увидел, что сигарета сгорела до фильтра. Раздражённо выбросив окурок в окно, он поднял стекло. Следовало взять себя в руки и сочинить удобоваримую версию произошедшего для куратора Его Величества. И ещё успеть вбить её в голову Ямадзаки.

* * *

Не было ни тронного зала, ни высокого кресла — ничего, что я ожидал увидеть, входя во дворец. Интерьеры в общепринятом смысле слова вообще отсутствовали. Тэкеши-Они восседал в центре какого-то странного белёсого ажурного сооружения в окружении огромного количества демонов всех мастей. Они копошились, как насекомые, карабкаясь друг на друга, срываясь, шевеля многочисленными конечностями. Картина была жуткой и достойной кисти Босха или пера Лавкрафта.

Я вдруг почувствовал себя очень маленьким даже в теле сторукого великана перед сонмищем порождений тьмы и хаоса. Поистине этот мир не имел ничего общего с человеческой реальностью! На миг стремление старейшин проникнуть сюда, пусть даже ради небывалого могущества, показалось мне чистейшим безумием.

Зачем им эта власть, столь же опасная, сколь и безграничная? Пусть бы пользовались тем, что даёт Кава-Мидзу. Её энергия, пусть даже крохи, ставят магов выше всех остальных, позволяют тайно вершить судьбы мира.

Я представил, что станет, если Озему Канэко и его ямабуси смогут черпать энергию прямо из Дзигоку. Что будет с человечеством, какая эпоха наступит для него? Каково придётся простым маленьким людям вроде тех, которые дерутся на старых складах, разбивая друг другу в кровь лица, или сидят в офисах, пытаясь заработать на хоть самую дешёвую иномарку, или служат домработницами, или… продолжать можно было до бесконечности. Я чувствовал, что люди, которые живут снаружи того аллегорического фасада, о котором говорил Канэко, люди вроде Амайи, неизмеримо ближе мне, чем тайные кланы, конгломераты, якудза и прочие влиятельные структуры со всеми их древними амбициями. Для них, наверное, не существовало «мелких» проблем — потерянной работы, бросившей тебя девушки или приближающейся старости. Но, расставшись с ними, они утратили что-то неизмеримо важное, незаметную, но существенную частицу души, и в этом не было вины нуэ, ёкаев или Тэкеши-Они. Это сделали с собой они сами. Я невольно содрогнулся, представив, что становлюсь холодным и расчетливым, как Канэко. Нет, такой судьбы мне не нужно! Не хочу уподобиться людям, распоряжающимся чужими жизнями так, словно они ничего не стоят.

— Всё нормально? — вдруг тихо спросила Аяко.

Должно быть, почувствовала моё настроение.

— Да, — ответил я. — Кажется, теперь да.

Я не лгал. В миг, когда я увидел мир, из которого хотели черпать силу и власть старейшины, я понял, что Бездна не изнанка, а зеркало того будущего, которое неизменно наступит, если кто-то на Земле получит неограниченную власть. Как здесь на костяном троне восседал Тэкеши-Они, так и в человеческом мире выше всех сядет Озему Канэко — или любой другой, завладевший бесконечной энергией Бездны. А члены его клана превратятся в подобия демонов и нуэ. И что тогда станет с философией гармонии? Станут ямабуси Ки-Тора по-прежнему придерживаться её? Я очень сомневался. Скорее всего, трансформируют в нечто нравственно удобное, а значит, уродливое.