— Как вы добры, милорд!

Эти слова вырвались у меня совершенно искренне.

— Я только что говорил, что Генрих завещал не оставлять вас моими заботами. Я дал ему слово и буду держать его, пока жив, миледи.

Я взяла его руку и поцеловала, а он обнял меня и коснулся губами моего лба.

— Поезжайте, дитя мое, — сказал он. — Поезжайте и отдохните от всего… от всех. Я велю, чтобы вас никто не беспокоил в вашем уединении.

— Не знаю, как благодарить вас!..

После его ухода я испытала двоякое чувство: великой радости, что начала осуществляться первая из намеченных мной и Оуэном задач, и стыда за свой обман, за ложь. Хотя это и ложь во спасение.

Теперь следовало начать подготовку к переезду. Первой, кому я сообщила об этом, стала, естественно, Гиймот.

Когда она готовила меня ко сну в тот вечер, я сказала ей:

— Мы отправляемся в Хэдем.

— О! — воскликнула она. — Как хорошо! Там, верно, будет спокойно и тихо. Но, миледи, это не вызовет никакого недовольства?

— Герцог Бедфорд одобрил мое решение. Я сумела убедить его, что для меня это совершенно необходимо.

— Необходимо? Вы ему рассказали?

Я не могла не рассмеяться.

— Гиймот, ну что ты такое говоришь? — И уж без всякого смеха добавила: — У меня будет ребенок.

— Что вы делаете? Как можно? — воскликнула она в ужасе. — Как вы скроете от всех его рождение?

— Еще не знаю. Но я хочу своего ребенка.

— Но он ведь будет…

Я поняла, о чем она говорит, а потому закончила фразу вместо нее:

— Он будет совершенно законным. Мы с Оуэном поженимся.

Она только молча качала головой. Со страхом, но без тени осуждения.

— Когда… — спросила она потом. — Когда и где?

— Если ты говоришь о ребенке, Гиймот, то в Хэдеме, куда мы вскоре отправимся. Там, в тиши лесов и полей… через семь месяцев.

Она прикрыла лицо ладонями.

— О, миледи… О, моя девочка… Что с нами со всеми будет?

— Говоря честно, сама не ведаю этого, Гиймот, — ответила я. — Но знаю одно: я собираюсь стать супругой Оуэна и хочу, чтобы наш ребенок на сей раз остался только нашим… моим… Чтобы принадлежал матери, а не стране, не короне…

— Но как же… вы… королева?

— Король умер, Гиймот. И королева я сейчас только по титулу… на словах. Я не желаю быть замешана ни в чьих политических играх. Хочу жить своей жизнью… с Оуэном, с моими детьми, если они будут.

Она смотрела на меня со слезами на глазах.

— Я чуяла, — призналась она, — чуяла, что рано или поздно это случится… Когда же мы едем в Хэдем?

— Немедленно, — сказала я. — Начинай сборы.

Три Джоанны и Агнесса встретили весть о нашем отъезде с воодушевлением. Их давно уже начали беспокоить слухи, распространявшиеся вокруг нас. Особенно после того, когда во время состязания Оуэн упал мне на колени и что-то в нашем поведении насторожило особо падких на различные сплетни и слухи. Впрочем, на этот раз ни о каких домыслах не могло быть речи — все оказалось чистой правдой.

Потому мои добрые наперсницы считали самым лучшим решением уехать в дальнее поместье, подальше от любопытных глаз, от пересудов. Когда же они узнали от меня о главной цели переезда, их решимость помочь и сочувствие удвоились. Если не утроились.

Одна из Джоанн сказала, что с особой тщательностью предстоит подобрать слуг.