|
– С чего бы я иначе стала на талоны питаться? – Но мне нужны деньги! Очень! Мне до зарезу нужны двадцать фунтов. Это прозвучало слишком громко. Алисия замолкает, но тут же находится: – Может быть, вам стоит вложить деньги в «Форланд Инвестментс», Ребекка? По залу опять прокатывается смешок. Некоторые оборачиваются, чтобы поглазеть на меня, и я нагло смотрю на них в ответ. Господи, они ведь тоже журналисты. Могли бы принять мою сторону. Где же наша про-фессиональная солидарность? Нет, я, конечно, не член профсоюза, но тем не менее. – Для чего вам двадцать фунтов? – спрашивает Люк Брендон со сцены. – Э-э… для тетушки, – дерзко заявляю я. – Она в больнице, и я хотела купить ей подарок. И тут, к моему изумлению, Люк Брендон достает из кармана двадцать фунтов и передает их мужчине в первом ряду. Тот сначала мешкает, но потом передает их на второй ряд, и так двадцать фунтов из рук в руки, из ряда в ряд плывут ко мне, словно фанат на рок-концерте. Ко-гда купюра наконец достигает цели, зал взрывается аплодисментами, вгоняя меня в краску. – Спасибо, – тихо говорю я. – Конечно, я обязательно верну вам эти деньги. – Передайте мои наилучшие пожелания вашей тетушке, – отвечает Люк Брендон. – Спасибо, – снова благодарю я, потом кидаю взгляд на Алисию, и меня окатывает волна победного восторга. Она выглядит совершенно убитой. К концу времени, отведенного на вопросы, люди начинают потихоньку сбегать. Обычно я тоже стараюсь улизнуть, чтобы выкроить часок для чашечки капуччино и шатаний по магази-нам. Но не сегодня. Сегодня я решила досидеть до последнего, самого нудного вопроса о нало-гообложении и после лично поблагодарить Люка Брендона за его добрый, хотя и унизительный жест. А уж потом пойти выкупать свой шарф. Ура! Однако план неожиданно проваливается. Уже после нескольких вопросов Люк Брендон встает, шепчет что-то Алисии и направляется к выходу. – Спасибо, – бормочу я, когда он проходит мимо, но не уверена, что он расслышал. Какая разница? Главное, что я получила свои двадцать фунтов. По дороге из Вестминстера поезд вдруг останавливается в тоннеле. Проходит пять минут, десять. Вот не везет! Обычно я, наоборот, очень надеюсь, что поезд где-нибудь застрянет и у меня появится уважительная причина подольше не возвращаться в офис. Но сегодня я веду себя, как нервный бизнесмен-язвенник. Барабаню пальцами по стеклу, всматриваюсь в темноту, как будто надеюсь что-то разглядеть. Умом понимаю, что до закрытия магазина еще масса времени. И что даже если я опоздаю, шарфик вряд ли успеют продать кому-то другому. Но тем не менее такая угроза есть. Так что пока шарфик не будет у меня в руках, расслабиться я не смогу. Когда поезд наконец приходит в движение, я поудобнее устраиваюсь на сиденье, демон-стративно вздыхаю и обращаю взор на сидящего рядом бледного и тихого мужчину. – Ну слава богу! А то я уже всякую надежду потеряла. – Да, это нервирует, – тихо соглашается он. – Им ведь и в голову не придет подумать, что у нас есть срочные дела! Я вот, например, очень спешу. – Да, я тоже тороплюсь. – Не знаю, что бы я делала, если бы мы сейчас не поехали. Чувствую себя такой… беспо-мощной. – Да, понимаю. Они не думают, что некоторые из нас… – он вежливо кивает в мою сторо-ну, – не просто так едут. И кому-то очень важно приехать как можно скорей… – Вот именно! – подхватываю я. – А вы куда торопитесь? – У меня жена рожает, – отвечает тот. – Наш четвертый. – О, – удивляюсь я. – Боже мой… поздравляю. Надеюсь, вы… – В прошлый раз она за полтора часа родила, – говорит он, вытирая влажный лоб. |
