Постовой Федя вздрогнул и стал нервно названивать дежурному. Благой, как он сам потом со стыдом признавал, попросту растерялся. И только Лёша чёртом вылетел в дверь, увернулся от мчавшихся по Фонтанке автомобилей и бросился в неравную битву. Когда на подмогу высыпали мужики, один из лбов сидел у решетки в глубоком нокдауне, а двое других быстро исчезали вдали… Вот что может получиться, когда у обладателя длинных ресниц обнаруживается четвёртый «кю» [1] по японскому единоборству айкидо. Борис Дмитриевич сразу перестал заморачиваться Лёшиной сексуальной ориентацией и впервые всерьёз начал следить, как парень пишет. А теперь представился случай обкатать его ещё и на телевидении…

    – Ой, Борис Дмитриевич, – смутился Лёша. – Я даже… Вместе с вами…

    Это последнее он выговорил так – вместе с ВАМИ! – что Благой в самом деле почувствовал себя мэтром. Много жившим, много видевшим и… усталым.

    – Ага, со мной. Великим и ужасным, – решил он отшутиться. – Давай приступай.

    И Лёша приступил. Пошептался с оператором Давидом Косых, и вместе, вооружась скрытой камерой, они умудрились заснять редкие кадры – озирающихся молодых людей, торгующих у «Апрашки» противогриппозной сывороткой. Гонконгская эпидемия разрасталась, сыворотки по-прежнему катастрофически не хватало, и цену перекупщики заламывали чудовищную. Узнав о вылазке, Благой схватился за голову – если бы пресловутые молодые люди засекли Лёшу с Давидом и камерой, вряд ли спас бы и юношеский разряд. Потом Лёша съездил в больницу и вернулся в состоянии тихого ужаса.

    – Борис Дмитриевич! При мне ещё двоих привезли… Из того же детдома… Они мне такое… Всё на плёнке, сами посмотрите… И кто у нас додумался смертную казнь отменить?!.

    Конспирации ради телевизионщики поехали на «Жигулях» Благого, и возле самого детдома машина разминулась с нарядным «Саабом».

    – Ну точно директорша, – сказал Лёша. – Им шведы автомобиль и микроавтобус…

    – Я на себя внимание отвлеку, чтоб Давиду камеру не разбили, – распорядился Благой. – Ты работаешь, я в случае чего подстрахую. Всё ясно? Вперёд!..

    Уже при входе их встретил запах неприбранного жилья… На первом этаже перед раздевалкой сновали две юркие тени – насколько можно было разобрать в тусклом свете, девочки лет по девять. В застиранных фланелевых платьицах, со спущенными чулками…

    Вахтёрша, сидевшая при входе, мигом приняла агрессивную стойку:

    – Вы куда? Вам Алевтина Викторовна разрешила?

    Благой мгновенно расплылся в улыбке, профессионально пуская в ход всё своё обаяние:

    – А мы к самой Алевтине Викторовне и идём. Рекламу делать ей будем!

    Скверная тактика, ныне принятая у молодежи: выдать кучу любезностей, вызвать на откровенность… а потом такую подлянку… Скверная, но действенная.

    С Лёшей и Давидом у него уговор был простой – снимать всё. Даже и тот весьма вероятный – и наверняка колоритный – момент, когда директорша станет запрещать съёмку.

    – Не знаю я, кто вас звал… Ничего мне не говорили… Алевтина Викторовна в район только что отбыли, нету их, – проворчала вахтёрша.