Сцена 3

Оставшись одна, королева некоторое время стоит неподвижно против дверей. Прислушивается. Подходит к окну и вдыхает аромат грозового парка и дождя. Раскат грома и яркая вспышка молнии. Королева идет к столу, проверяет, ровно ли горят свечи и все ли устроено так, как она хотела. Берет кочергу и ворошит угли в камине Останавливается перед портретом короля. Королю на портрете двадцать лет, он изображен в костюме горца. Королева протягивает руку к портрету.

Королева. Фридрих!.. Пойдемте, мой милый. (Делает вид, что под руку ведет короля к столу. Вся эта сцена будет сыграна так, как если бы король действительно находился в комнате.) Мы заслужили минуту покоя. Мы одни, и гроза для того и бушует, чтобы ничто в мире нас не потревожило. Небо гремит, огонь пылает, а на столе деревенский ужин, какой нам всегда подавали, когда мы охотились на горную серну.

Выпьем, мой ангел. (Вынимает бутылку из ведерка со льдом и наполняет бокалы.) Чокнемся. (Легонько чокается своим бокалом с тем, что предназначен для короля.) Настоящее вино, для настоящих горцев. Вот мы и отвлечемся от всех этих жутких церемоний. Фридрих, ну и гримасу вы там состроили. — Что? — А, венец. Не для вас венец, не для вас; милый вы мой, несчастный: бедняга архиепископ чудом каким-то водрузил его вам на голову. Чуть не свалился. А вы чуть не рассмеялись. А эрцгерцогиня все приговаривала, каждые пять минут: «Держитесь прямее». Я и держалась прямо. Как во сне прошла сквозь толпу, сквозь крики, хлопушки и дождь из цветов. Да, ни секунды без испытания, бесконечный апофеоз

А вечером мы сели с вами в почтовую карету, и наконец мы здесь. Садимся ужинать. Мы больше не король и королева — мы любящая пара. Даже не верится. В карете я все время повторяла: «Нет, это невозможно. Мы никогда не будем одни». (Гроза бушует.) Ну а теперь, Фридрих, поскольку вы спокойно пьете и едите, смеетесь, поскольку с нами нет эрцгерцогини и она не может мне этого запретить, я погадаю вам на картах. Когда мы ездили на охоту, иногда мы тайком заходили к цыганкам. Ты помнишь?.. Я тогда и научилась… Ты уводил меня на чердак дворца, чтобы никто нам не смог помешать… (Встает из-за стола и идет за колодой карт, которая лежит на камине. Берет колоду, тасует.) Сними. (Кладет колоду на стол и делает так, будто это король снял. Потом садится и раскладывает карты веером.) Полная колода. (Пробиваясь сквозь шум грозы, вдали раздается выстрел, за ним другой, третий. Королева поднимает голову и замирает.) Надо же, и тут хлопушки. Здесь, в Кранце. Стреляют, Фридрих, стреляют. Ну что у нас тут? (Раскладывает веером всю колоду.) Конечно, все одно и то же. Можно тасовать и перетасовывать, карты упрямо говорят одно и то же. Упрямо. У меня — черный веер, и я им закрываю лицо. У судьбы — черно-красный, и она им лицо свое открывает. И выражение того лица не меняется. Смотри, Фридрих. Ты, я, предатели, деньга, хлопоты, смерть. Гадаем мы в деревне, гадаем мы на чердаке или в Кранце, карты говорят нам только то, что мы и так знаем. (Пересчитывает пальцем.) Один, два, три, четыре, пять — дама. Один, два, три, четыре, пять — король. Один, два, три, четыре, пять… (Снова раздаются выстрелы.) Послушай Фридрих… (Вновь принимается считать.) Один, два, три, четыре, пять… Злая женщина… ты ее узнаешь?.. Один, два, три, четыре, пять… брюнетка, молодая — Эдит фон Берг — один, два, три, четыре, пять — денежные хлопоты. (Смеется.) Это все твой разорительный театр да мои ненавистные замки.