Я молчал, медленно вращая бокал. Нужно же выдержать театральную паузу. Обдумать все. Поиздеваться над Малфоем. Куда ж без этого?

— Сев! Если ты не начнешь говорить…

— Да ладно тебе, — рассмеялся я. — Мне просто нравится, когда ты делаешь такое лицо. А вот когда делаешь такое — не нравится. Значит, привезли паренька. Вроде бы ничего экстренного. Фимоз лечится планово, чего уж тут скрывать, а здесь бригаду на уши поставили. Я в операционную не спешу, бригада тоже. Ждем, что скажет Долохов с Петтигрю. Выходит наш венеролог и говорит, что, мол, болячка не по его части. И смеется. Мы с Регом переглянулись, но сделали вид, что нас это совершенно не интересует.

— И у тебя получилось? — скептически протянул Малфой.

— А что, по мне не видно, что я абсолютно не в курсе всех деталей? Значит, мое любопытство пересиливает, и я подхожу к фельдшеру скорой, чтобы расспросить все детали.

— К новенькой?

— К старенькой. Сегодня Джудит дежурит.

— А, ну тогда понятно. Эта женщина видела в своей жизни всё. Она там тебя не проклинает ещё? А то, когда вы вместе работаете, вечно что-то случается.

— Не передергивай. В общем, рассказала она мне веселую историю. Был у этого паренька друг — медбрат, который прекрасно знает, чем лечить французский насморк. Поставил он укольчик и отправил дружка на все четыре стороны. Но зуд-то остался. Пришел еще раз: чешется, мол. А у медбрата того друзья в гостях были. Те решили пошутить, потому что никому в своем уме не пришло бы в голову последовать их совету. Никому, кроме нашего больного. Эти самые друзья с уверенностью в голосе заявили, что лучшего лекарства, чем спиртовые примочки с добавлением любого одеколона, на свете еще не придумали…

— Ох ты ж… — сделал страдальческое лицо Малфой, резко допивая остатки конька.

— Я вот тоже представил. Веселые друзья. Итог предсказуем. Воспаление и сужение. Ни о каких плановых операциях тут, разумеется, разговор не шел.

— Бедняга.

— Но это еще не все! — весело проговорил я, про себя полностью соглашаясь с Малфоем. Тяжело, когда у тебя друзья идиоты.

— Вы по ошибке отрезали ему что-то не то?

— Вроде все нужное оставили, — я пожал плечами.

— Так что там еще с бедным парнем?

— Да вроде ничего, — я подождал, когда Люциус сделает глоток. — Когда я начал готовить его к эпидуралке, он схватил меня за руку и спросил: «Доктор, у меня с эрекцией все хорошо будет?» Я удивился, говорю, что не меня спрашивать нужно, а хирургов. Он помотал головой и прошептал: «Вы ведь в позвоночник лезть будете?» Я кивнул, всё еще не понимая, что он от меня хочет.

— А причем здесь эрекция и позвоночник?

— Я тоже так спросил. Ответ убил всех, кто находился в операционной.

— Ну, не томи…

— «Член — это же часть копчика. Значит, в нем есть кость, которая телескопически выдвигается при эрекции!»

А я знал, что так получится. Я не зря дождался, когда Люциус сделает глоток, прежде чем сказать последнюю фразу. Весь великолепный французский коньяк, что находился во рту у Люциуса, оказался на столе. Малфой, после того, как прокашлялся, выдавил из себя:

— Быть такого не может.

— А вот теперь представь, каково пришлось нам. Панси уже приготовленный эпидуральный катетер уронила, а Регу вообще перемываться пришлось. Потому что пол, даже если это пол операционной, далек от стерильности.

— А почему Рег за столом был? — отдышавшись, спросил Люциус.