Я сидел в кабинете Малфоя и смотрел вслед удаляющейся девушке.

— Сев, ты меня, конечно, извини, но давать невыполнимые обещания не в твоем стиле, — проговорил Люциус и достал из шкафа закрытую бутылку коньяка. Распечатал и разлил по бокалам, которые уже стояли на столе. — Ты же прекрасно знаешь, что обстоятельства могут сложиться таким образом, что ты не сможешь помочь. Что с тобой происходит?

— А что со мной происходит? — ответил я, пристально разглядывая своего друга.

— Ты ведешь себя, как… — он махнул рукой, подвигая мне бокал. Так и спиться можно, горько усмехнулся я про себя.

— Ну давай, добей меня и скажи что-нибудь нелицеприятное.

— Не буду. Может, ты мне таким нравишься больше.

— Каким?

— Таким, как сейчас, более человечным, — не меняясь в лице, он опустошил бокал и спрятал под стол. Встал и направился к двери. — Время. Мне еще на разбор случая идти.

Я допил свою порцию и поднялся, чтобы выйти следом за другом. Я становлюсь не человечным, я, похоже, становлюсь этим… как его, слово такое неприличное есть, о… я становлюсь альтруистом.

Следующий месяц прошел абсолютно спокойно. Для меня.

О том, как воет поликлиника, мне рассказывает Тонкс, хотя в большинстве случаев она заканчивает свой рассказ очередными пытками, которые она хочет применить в отношении нового руководства. В остальных случаях она пишет заявление об уходе. У неё уже целая стопочка исписанных листков в столе лежит, ждет своего часа.

С пациентом Грейнджер прошло все как надо. Уговорить Рега взяться за эту миниоперацию и положить парня в его отделение гнойной хирургии с выдуманным диагнозом уговорить было не сложно. Заявив, что в случае чего Рег этой шавке Амбридж руки и скальпеля не подаст, без каких-либо вопросов взял материал. Малфой в этот же день просмотрел все препараты и подтвердил нефрит, лично сообщив Гермионе результаты. Процесс был в начальной стадии, так что здоровье парня будет в порядке.

Страховая компания, разумеется, потирала руки и жаждала голов высшего руководства, а мы злорадствовали в стороне, наблюдая, как носится наше начальство. Пока шли судебные разбирательства, особых проблем от них не возникало.

В этот вечер я уже собирался было лечь спать, как в дверь квартиры позвонили. Только бы не соседи, а то сегодня я абсолютно ни на что не годен в плане физической работы. Почему я все делаю в квартире Грейнджер? Ах да, как же я забыл, я же этот… как его, альтруист, мать вашу.

Открыв дверь, я обнаружил на пороге Тонкс. Она была взъерошенной; в руках у неё был бумажный пакет. Не говоря ни слова, девушка просто отодвинула меня в сторону и прошла в комнату. Не раздеваясь, она открыла пакет и извлекла из его недр бутылку шампанского.

— Не составишь мне компанию? — произнесла она и, скинув верхнюю одежду на стул, по-хозяйски начала доставать фужеры.

— Когда я тебе отказывал? У тебя какой-то праздник?

— Я увольняюсь! Открывай, — она протянула мне бутылку.

— В который раз?

— Неважно. Но сегодня окончательно! Как же меня эта бестолочь достала. Нимфадора, как делается это, Нимфадора, как заполняется то? Нимфадора, почему вы не были на пятиминутке? Нимфадора, почему вы даете направления в эндокринологию в Лондон, когда мы к чертям развалили всю больницу и от нас сбежал последний эндокринолог?

— Не кипятись. Может, все утрясется, — я открыл бутылку и разлил шампанское. Подумав, быстро выставил из холодильника на стол все, что хоть как-то подходило к шампанскому. Тонкс посмотрела на меня и кивнула головой наверх. Правильно. В комнате-студии на полу разговаривать гораздо удобнее.