Когда дедушка Акимыч вошел в каморку и увидел Саньку с опухшим от слез лицом, он по-своему понял ее слезы.

— Опять лиходейка? — спросил он, подразумевая Степаниду. Санька кивнула: мол, да, опять.

— Не ходи более, сударушка. Сами обойдемся, неужто дадим тебе мерзнуть?

И через несколько дней Анюта вдруг притащила преогромный узел.

— Ну, Санечка, гляди и радуйся! Шубейку тебе принесла… — И, развязав узел, Анюта встряхнула перед изумленной Санькой малиновой бархатной шубейкой на заячьем меху.

— Анюта… О господи!

— Ну, старенькая шубейка, так ведь у тебя руки имеются. Где надобно, залатаешь, зашьешь… Дедушка, нет, ты глянь на Санечку, она у нас словно бы совсем рехнулась!.. — вскричала Анюточка, и так и этак повертывая перед Санькой принесенную шубейку.

— Откуда? — шепотом спросила Санька.

Степан Акимыч, глядя на девчонок, посмеивался, потирал друг о друга сухонькие, шуршащие ладошки.

— Откуда? Откуда? С небес свалилась да прямо к твоим ногам, вот откуда… С'est joli? С'est charmant? Ну и носи на доброе здоровье! Давай примеряй, Санечка. Ладно ли тебе приходится сия обновка…

— О, ма шер! — вдруг тоже на французский лад обрадовалась Санька и кинулась на шею Анюте.

Пришлась эта шубейка в самый раз.

— Что правда, то правда, — сказал Степан Акимыч, любуясь Санькой в малиновой обновке. — Ишь какая раскрасавица…

А уж потом Санька узнала, что Анюточкина хозяйка велела взять для Сани ее старую-престарую шубейку, которая за ненадобностью валялась в чулане много лет. Прибавив при этом: пусть сия шубейка будет платой за все роли, какие много раз переписывал ей дедушка Акимыч и за какие не отдала она ему еще ни копейки. Об этом-то Санька никогда не узнала. Но с тех пор стала еще добрее и ласковее относиться к дедушке Акимычу и Анюте. А чем еще можно было отблагодарить их за доброту и заботу? Лишь только собственной добротой и лаской…

Дедушка, — спросила Санька как-то раз у Степана Акимыча, — сдается мне, что Анюта умеет грамоте?

— А как же! — воскликнул тот. — Она и «Бедную Лизу» нашего великого сочинителя Николая Михайловича Карамзина всю от строки до строки прочитала…

— Дедушка, — снова спросила Санька, — не вы ли, дедушка, ее грамоте выучили?

— А кому же ее учить, коли она со мной осталась вот такой махонькой?

— Дедушка, — опять спросила Санька у Степана Акимыча, — а меня, взрослую дуру, меня-то можно обучить? Ведь я нисколько грамоте не разумею…

И тогда Степан Акимыч с великой торжественностью вытащил из шкафа книгу. И хоть не могла эта книга в шкафу запылиться, подул на нее, якобы сдувая с обложки все невидимые глазу пылинки, какие могли бы эту книгу замарать.

— Вот, Санечка, — сказал он с важностью, показывая Саньке книгу. — Сей подарок дал мне собственными руками наш великий сочинитель Карамзин. Самолично, самолично поднес мне сей великий для меня дар. Ты не смотри на название. Название — оно ничем не примечательно. «Мои безделки» назвал сочинитель сборник, своих сочинений. Но ведь иной раз бывает — и человек носит непримечательное имя, но сам кладезь премудрости и познаний! Так и в этой книге, «Бедная Лиза», «Наталья — боярская дочь», «Остров Борнгольм» — вот какие сочинительства здесь собраны… Чуешь, сударушка? Анюточку обучил я грамоте по сей достопримечательной книге и тебя буду учить по ней же…

И Санька начала постигать грамоту по сборнику Карамзина «Мои безделки».