|
Она была теплая, такая теплая, и я почувствовала, что совершенно… не знаю… я была совершенно потрясена этим. Потом, вернувшись домой, я сидела на кухне и вспоминала, мне нужно было разобраться, понравилось мне или нет, и я поняла, что да, понравилось, что мы с тобой как будто заключили соглашение, между нами был теперь тайный договор. Я никогда раньше такого не делала. И не думала, что когда-нибудь сделаю это еще с кем-нибудь, а теперь уверена, что, конечно, не сделаю. Мы с тобой заключили союз. У меня было такое чувство, что мы теперь навсегда связаны.
— Мы навсегда связаны. Теперь оба плакали. — А когда ты писала на меня? — Это было занятно. Я была не очень уверена… Не то чтобы мне не хотелось этого. Но ты знаешь, самой предложить — не хочешь ли, чтобы я на тебя пописала… Так подставиться… Нет, я была не против, но как ты на это отреагируешь? Как тебе понравится, если я помочусь тебе на лицо? А вдруг тебе вкус покажется неприятным, или ты решишь, что это унизительно. Так что сначала я очень стеснялась. Но когда начала, и поняла, что все хорошо, что нечего бояться, и когда я увидела, как ты реагируешь, — ты попробовал, ты даже проглотил немного, — тогда… тогда мне понравилось. Я стояла над тобой, и мне казалось, что я могу сделать с тобой все что угодно, и это будет хорошо. Что мы что угодно можем сделать вместе. Микки, это было так чудесно! — Я должен признаться тебе… — Да? В чем? — Мне не так уж нравилось пить твою мочу. На крошечном лице появилась улыбка, и эта улыбка была значительно больше самого лица. — Да нет, я хотел этого, — сказал Шаббат. — Когда ты начала, то сначала полилось тонкой струйкой. И это было так себе. Но когда пошел полный объем… — «Полный объем»! Ты уже разговариваешь, как я! Я приучила тебя говорить по-английски, как будто переводишь с хорватского. Я тебя заразила! — Это точно. — Ну так расскажи мне, расскажи, — возбужденно продолжала она. — И что же случилось, когда пошел полный объем? — Тепло. Я был поражен, как тепло. — Точно. И от этого тепла так приятно. — И вот я у тебя между ног, и это попадает мне в рот. И… Дренка, мне не очень-то этого хотелось. Она кивнула: — Угу. — Ты почувствовала это? — Да. Да, дорогой. — Это возбудило меня больше потому, что я видел, как это возбуждает тебя. — Меня это действительно возбуждало. — Это было видно. И этого мне хватило. Но я не мог настолько отдаться этому, чтобы пить, как пила ты. — Ты. Как странно, — сказала она. — Почему? — Наверно, и я не все могу. — Какой она показалась тебе на вкус? Сладковатая? Твоя была сладковатая. Вкус пива и этот сладковатый привкус. — А знаешь, что ты тогда сказала, Дренка? Когда перестала писать? — Нет. — Не помнишь? Когда ты уже пописала на меня? — Ты помнишь это? — спросила она. — Как я мог забыть? Ты вся сияла, вся светилась. У тебя был вид победительницы. И ты сказала: «Я это сделала! Я сделала это!» И я подумал: «Да, Розеанна не то пьет». — Да, — она засмеялась. — Да, наверно, я так сказала. Вот видишь, я ведь говорила тебе, что очень стеснялась в начале. Точно. У меня было такое чувство, будто я выдержала экзамен. Нет, не экзамен… Как будто… — Как будто что? — Возможно, я волновалась, не пожалею ли потом об этом. |
