Августа 5-го дня 1921 г.

В ЧРЕЗВЫЧАЙНУЮ КОМИССИЮ ПО БОРЬБЕ С КОНТРРЕВОЛЮЦИЕЙ И СПЕКУЛЯЦИЕЙ

Гороховая, 2.

По дошедшим до издательства «Всемирная литература» сведениям, сотрудник его, Николай Степанович Гумилёв, в ночь на 4 августа 1921 года был арестован. Принимая во внимание, что означенный Гумилёв является ответственным работником в издательстве «Всемирная литература» и имеет на руках неоконченные заказы, редакционная коллегия просит о скорейшем расследовании дела и при отсутствии инкриминируемых данных освобождения Н.С. Гумилёва от ареста.

Неужели этих поручительств мало?

Слухи… слухи…

– Андреева Мария Федоровна, знаешь ее? – Муся Алонкина, несмотря на столь юные годы, знает всех. – Актриса МХТ, бывшая гражданская жена Горького, идет к Луначарскому, уже решено. Чтобы тот звонил Ленину…

Анна новых советских вождей почти не знает. Про Ленина, понятное дело, слышала, а про Луначарского нет. Спрашивать у Муси неудобно. И так понятно, что большая величина, если будет Ленину звонить. Но так странно, что нужно звонить главному советскому вождю, чтобы из ЧК отпустили поэта.

– Звонить нужно непременно Ленину! Дело в ЧК, а Дзержинскому приказать может только Ленин.

Про Дзержинского Анна тоже мало что знает. Слышала – глава страшной ЧК. Но всё в жизни бывает. И страшный Дзержинский, говорят, спасает.

Два месяца назад, в июне, встретила на Невском Софью Волконскую, бывшую невестку княгини Долгорукой, с которой они осенью семнадцатого виделись в Ай-Тодоре у вдовствующей императрицы, а Олю после возили в Мисхор играть с ее дочкой Соней Долгорукой!

Софья Алексеевна после развода с сыном старой княгини Долгорукой вышла замуж за князя Сергея Михайловича Волконского. Ее дочка Соня со старой княгиней уплыли вместе со вдовствующей императрицей на крейсере «Мальборо» в апреле девятнадцатого, днями ранее, чем они с девочками остались в ялтинском порту. Волконские вынужденно оставались в Петрограде из-за больной и слепой матери Сергея Михайловича, но Софья смогла выбраться в Финляндию и после в Англию, увидеть дочь. Потом пришло известие, что арестован ее муж, и она через границу, то с войсками Юденича, то сама пешком в каких-то обносках добиралась до Петрограда. Приютил ее бывший дворецкий, сказал, муж содержится в лагере для заключенных в Москве.

Софья Алексеевна рассказала Анне, как с помощью Горького, который выхлопотал ей командировочное удостоверение «по музыкальной части», добралась до Москвы, как видела мужа, исхудавшего, с седой бородой, в Ивановском лагере «для бывших», как Горький дал ей документ, что муж работает в издательстве «Всемирная литература», но эта бумага не помогла, пришлось искать выходы на комиссара юстиции Красикова, как Красиков объяснил ей, что юстиция бессильна, «дело в ЧК», как умолила Красикова говорить с тем самым Дзержинским, как Красиков спросил у всемогущего главы ЧК, читал ли тот Некрасова… И как Дзержинский вспомнил поэму «Русские женщины» с княгиней Волконской и велел князя Волконского отпустить.

Если Горький в тот раз заступился и помог, если страшный Дзержинский вспомнил поэму Некрасова, не может же он не знать, кто такой Гумилёв, не может и его не спасти!

На большой кухне такой шум, что даже про пирожные, которые привозят в ДИСК по пятницам и все меняют на свои съестные припасы, забыли.

Лозинский рассказывает, что известно.

– Николая Степановича обвиняют в участии в белогвардейском заговоре…

Всеобщее «ох!» – где Гумилёв и где заговоры!

– …Заговоре Петроградской боевой организации под предводительством Таганцева…

Таганцева… Таганцева?

Профессор географии Таганцев Владимир Николаевич… С которым Константиниди знакомил ее при первой их встрече в ДИСКе.