Когда еще раз поменяется… Или не поменяется…

– Работайте на великое дело коммунизма и продовольственное снабжение по категории совслужащего получайте! – доволен найденным нужным ему образованным местным сотрудником заезжий комиссар. – Советская власть отныне и навсегда!

Анна вдруг отчетливо вспоминает спор матери, мужа, Набоковых и Константиниди в ноябре семнадцатого, как надолго Советская власть – на месяц, на два, на полгода. И слова Саввы: «На семьдесят».

– Откуда ты это взял про семьдесят лет и еще чуть-чуть?

– Услышал…

Что, если убитый племянник ее пропавшего мужа был прав?

Каждое утро теперь, оставив Ирочку под присмотром Оли и еще не уехавших в Симферополь Саши и Шуры, она идет из дома для прислуги в свой дом. На службу.

Оля продолжает то, что начинали Анна и Савва: как может учит Сашу и Шуру всему, что знает сама. Трехлетняя Ирочка тянется за ними, и, будто между прочим, выучивает все буквы, цифры, и раньше Саши и Шуры успевает решать примеры на сложение и вычитание.

Книги в маленьком домике для прислуги не помещаются. Хорошо еще новые хозяева из непонятного ей Южсовхоза ничего не вывозят из имения. Когда нянька по вечерам моет пол, можно проскользнуть в кабинет и библиотеку, поставить на полку прочитанную детьми книгу и в нянькином ведре спрятать другую. Чтобы никто не заметил, что они выносят «народное достояние». За «хищение социалистической собственности» можно пойти под суд, а то и сразу под расстрел.

Нянька и уборщица теперь, и кухарка. Бывший их конюх Селим, который когда-то вместе с Павлом ее лошадей объезжал и осенью семнадцатого учил девочек ездить на пони, тоже на службе у Южсовхоза. Реквизированное имущество бывших буржуев на реквизированных у тех же буржуев лошадях и повозках в какое-то тайное место свозит. Бывший истопник Федот бо́льшую часть времени проводит в имении, то ли новое руководство Южсовхоза его за старшего оставило, то ли сам себя начальником поставил.

Образованную Анну «сажают на делопроизводство». Печатать и на другие языки отпечатанное переводить. На материнском «Ундервуде» она печатает какие-то бесконечные списки вещей:

«Бывш. усадьба Филиберов “Нижняя Лимена”:

– Кровать деревянная «Раковина» – 1 шт.

– Лиры – 8 шт.

– Мольберты – 3 шт.

– Граммофон с рупором – 1 шт.

Из гостиной в японском духе:

– Бамбуковые этажерки – 3 шт.

– Ширмы – 4 шт.

– Японские табуреты – 3 шт.

– Фаянсовые бочки-табуреты – 2 шт.

– Картина японская из слоновой кости – 1 шт.

– Ковры кустарной работы – 2 шт.

Из зеркальной залы:

– Инвентарь концертный. Рояль Вестермайера…»

Имение за имением. Имение за имением…

Привозят другой «Ундервуд», явно где-то изъятый. С латиницей, чтобы печатала на других языках.

«Из бывш. имения купцов Кокаревых Мухалатка:

– Большой плафон гостиный с вписанным в него картушем с панно “Суд Париса”.

– Мебель гостиная: диваны – 2 круглых, кресла – 4, табуреты – 6, этажерки – 4, стулья – 15 работы мастерской Ф.Мельцера СПб.

– Люстра венецианского стекла – 1 шт.

– Коллекция стекла и фарфора стекольных и керамических заводов России, Японии, Китая и Европы – 30 предметов.