Расти и крепни, Родина свободная,

Шумите же, колхозные поля,

Цветите же, сады необозримые,

Красуйся же, великая земля!

В то время как Люда читала эти стихи, Рома Анферов после каждой строфы посматривал сначала на часы, затем — на нее, как это делает председатель, напоминая оратору о регламенте. Когда Люда кончила, в зале раздалось несколько хлопков.

Глеб Анисимович сказал задумчиво:

— Вот таким образом… — И церемонно: —Благодарю вас. Спасибо.

— Не за что, — ответила Люда машинально и, сойдя со сцены, села на свое место.

— Сейчас мы послушаем следующего… м-м… стихотворца, который пожелает принять участие в нашем конкурсе, — объявил Глеб Анисимович.

— Давай, Вить, давай, — заторопил Старков, выталкивая Виктора из ряда в проход.

— Да погоди… Почему — сразу?!

— Видимо, нам сейчас прочитает стихи Виктор Громада, — сказал Михаил Матвеев, заметив их возню.

Виктор, не чуя под собой ног, поднялся на возвышение.

— У тебя — свои? Или чужие будешь художественно читать? — спросил деловито Матвеев.

— Свои… Я просто прочту свои стихи…

Виктор поискал взглядом в зале Инну Петрову, но не нашел ее и, смущенный тем, что пауза, кажется, затянулась, начал:

Мне без тебя так трудно жить,

А ты –

ты дразнишь и тревожишь.

Ты мне не можешь заменить

Весь мир… А кажется, что можешь.

Есть в жизни у меня свое:

Дела, успехи и напасти,

Мне лишь тебя недостает

Для полного людского счастья.

Мне без тебя так трудно жить,

Так неуютно…

Все тревожит.

Ты мир не можешь заменить!

Но ведь и он тебя — не может…

Виктор смолк и почти сразу услышал, как Глеб Анисимович произнес, точно про себя: «Любопытно!» — а затем отчетливо и церемонно:

— Благодарю вас.

Виктор, не поднимая глаз, вернулся на свое место. Старков сильно похлопал его меж лопаток, словно распрямляя, после чего показал ему большой палец.

— Что же… Обменяемся мнениями о последних двух стихотворениях, с которыми нас познакомили Семенова и Громада, — сказал Глеб Анисимович. — Та-ак. Кто же у нас окажется самым отважным и сломает лед молчания?

После короткой заминки решительно встал Матвеев:

— Я, пожалуй, скажу. — Он заглянул в блокнот и веско начал: — Во-первых, мне понравились стихи Люды Семеновой. Я их слышу, по правде говоря, во второй раз. Мне их Люда показывала недавно, советовалась, поскольку я член литературного объединения при газете. (Михаил Матвеев был членом литобъединения при газете «Комсомольцы впереди», о чем к слову охотно упоминал.) Тогда у нее не ладилось с ритмом. Теперь наладилось. Теперь с этим благополучно. А было… Я думаю, Люда на меня не обидится, если я напомню, как было:

Нам в будущее все дороги открыты,

И все пути к счастью нас ведут,

О счастье шепчут колосья пшеницы,

И птицы песню счастья нам поют.

Теперь же, когда Люда поработала, стихи стали хорошие. Я считаю, их стоит передать по школьному радио и напечатать в спецвыпуске стенгазеты. Люда выразила то, что мы все думаем и чувствуем…

— Не все. Я лично вовсе этого не думаю, — перебил вдруг Старков.

— Интересно!.. — произнес Матвеев ошарашено и сейчас же добавил иронически: — У Старкова особое мнение. Ну, выскажешься потом.

— Лучше сейчас, — отозвался Старков чуть громче прежнего.