В коридоре затопали, кто-то сунулся в дверь, выстрелил, потом этого кого-то снесло обратно в коридор, и это сделал не он. А сам он заорал, чтобы не входили, и еще что-то, и хотя он в этот миг начисто забыл человеческие слова, его поняли. Наверное, тот самый инок с гранатометом и понял, потому что в дверной проем никто больше не лез, только что-то мелкое крутилось в коридоре, может, пыль, а может, еще что-то.

«Только бы гранату не бросили, – подумал он, – не должны они бросить гранату, я же здесь, а они считают, что я с ними. Что я – как они. Что человек».

Та, что была в комнате, вдруг словно погасла, сил у нее почти не оставалось – только что потратила последние.

И тогда Берет раскрыл Зону в себе и потянулся к ней. Женщина сначала отшатнулась, но потом раскрылась навстречу и припала к этой самой Зоне, жадно и небрезгливо вбирая ее в себя словно воду, нет, словно долгожданного мужчину. В этом было что-то непристойное и возбуждающее, но им было не до хороших манер, да не существовало еще правил для такого ритуала.

Когда Берет силой оторвал ее от себя, она была уже в порядке. Теперь это была просто женщина. Окровавленная, в изодранном в лоскутья джинсовом сарафане, хрупкая и рыжая. Знакомая.

– Ведьма, – почти нежно выдохнул сталкер. – Откуда ты здесь взялась?

– Ты все-таки нашелся, сталкер, – удивленно сказала женщина и улыбнулась разбитым ртом. – Я так и знала, что ты найдешься.

И добавила ехидно:

– Женишок!

…Две твари Зоны выплеснулись из окна бывшей монастырской трапезной и канули в густую ночь, два полупрозрачных живых сгустка, быстрых и почти невидимых человеческим зрением.

Берет подумал, что хорошо, что машина стоит не у самой гостиницы, а в отдалении, в переулке, под кронами деревьев, не надо, чтобы кто-то увидел их у машины. Он мигнул брелком, но они двигались так быстро, что центральный замок не успел сработать, и впопыхах сталкер чуть было не вырвал дверцу. И только через час после того, как автомобиль уехал, парочка, грешившая в припаркованной рядом машине, рискнула расцепиться и выбраться на улицу.

Под утро вернулся архимандрит, и монахи вошли в разгромленный номер. Архимандрит долго стоял и молчал, потом повернулся и ушел тоже молча. В тот же день гостиница была закрыта, хотя ее и освятили заново. Народ, конечно, рассказывал разное, да чего только народ не рассказывает, всему верить – никакой веры не хватит. Да и какой народ вокруг туристического центра? Сплошные туристы. А монахам-спецназовцам, видно, приказали молчать. Только паломники все равно что-то пронюхали и разнесли по стране.

Будто бы были низвергнуты в преисподнюю двое – мужчина и женщина, и еще будто бы Святая Церковь не смогла их отстоять. Ну и поделом им, значит. И только женщины в провинциальных церквах шептались, дескать, это же надо так нагрешить, что сам архимандрит не отмолил!

Не то негодовали, не то завидовали.

Берет. Владимирская область. Остаться человеком

Карапет обнаружился на первом этаже, возле камина. Точнее, то, что совсем недавно было Карапетом. Только верить, что это когда-то было человеком, пусть и не самым праведным, как-то не получалось. Не осталось в этой дряни ничего человеческого. Потому что больше всего «это» было похоже на муляж, в крайнем случае на труп, выдержанный в формалине или в чем там их выдерживают, чтобы подольше сохранялись. Казалось, что человеком «это» не было никогда.