– Чем?

– Тем, что меня из префектуры уволят. После того как он всем расскажет про меня и про Тано Пурпуру.

– А что он может рассказать? Вы с Тано старые друзья, пятнадцать лет под одной крышей из экономии живете… Что тут плохого?

– Он грозился рассказать всем, что мы с Тано – муж и жена.

– Да кто же ему поверит! Никому на свете в ум не придет представить такое про тебя и про Тано.

– А дону Лолло пришло, и он может рассказать. У него в руках записка, которую Тано мне написал. Саса, я спешу.

– А, понимаю… Ладно, диктуй письмо…

В

(Председатель суда – адвокат Ринальдо Русотто)

– Слово имеет адвокат Ринальдо Русотто, представляющий интересы истца, господина Розарио Ла Ферлиты.

– Спасибо. Господин председатель, господа судьи! Я буду предельно краток и ограничусь тем, что прочту заявление моего клиента, господина Розарио Ла Ферлиты, записанное с его слов нотариусом Катальдо Риццопинна, после чего попрошу приобщить его к делу:

«Вчера Господь смилостивился и вернул мне память, которую я надолго потерял, и, пользуясь этим, спешу подтвердить, что в то утро, когда со мной случилось несчастье, у меня действительно была назначена деловая встреча с господином Гальварузо Амилькаре. Опаздывая, я выбежал из подъезда и почти сразу споткнулся и упал. Из того, что произошло потом, я помню только обезумевшую лошадь, которая мчалась прямо на меня. Если бы я увидел своего друга Пиппо Дженуарди, я бросился бы к нему с распростертыми объятиями, и это избавило бы и его, и меня от того, что произошло.

Записано с моих слов. Розарио Ла Ферлита».

Что тут добавить, господа? Огласив данное заявление, мы отзываем свой иск.

Г

(Калоджерино – командор Лонгитано)

– Дон Лолло, Пиппо Дженуарди вернулся! Весь город радуется, кто его обнимает, кто целует…

– Слушай, что я тебе скажу, Калоджерино. Завтра утром, как только Пиппо Дженуарди откроет склад, ты войдешь и…

– …его кокну.

– Нет, Калоджерино, ты его не кокнешь ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю. Если, конечно, это не понадобится.

– Дон Лолло, эта сволочь, эта враженяка мне башку проломила!

– Дженуарди не виноват, что ты по рогам схлопотал. Виноват Саса Ла Ферлита. Но раз тебе неймется пар выпустить, хрен с тобой: ежели повстречаешь Пиппо вечером и он один будет, отдубась его хорошенько. Я разрешаю, Калоджерино. Только повремени малость. Договорились? Ну, а завтра утром зайдешь с улыбочкой к Пиппо на склад… Покажи, как ты улыбаешься.

– Так сгодится?

– А получше улыбнуться не можешь?

– Лучше не могу, дон Лолло, когда про Пиппо думаю.

– Ладно, сойдет и так. Значит, ты заходишь и вежливо говоришь: «Добрый день, синьор Дженуарди. Дон Лолло велел сказать, что он рад, что вы на свободе». А потом отдаешь ему эти письма. Первое – от наследников Дзаппала, второе – от Лопрести из Новойорка, один мой друг постарался, который в Америке живет. После того как письма отдашь, скажешь: «Дон Лолло говорит, что теперь вы квиты». Повернешься и уйдешь.

– Как это квиты, дон Лолло, когда Дженуарди его не убил? Ведь Саса живой!

– А кто тебе сказал, что он должен был его убить? Уговор по ногам стрелять был. Он по ногам и стрелял.

Д

(Пиппо – Танинэ)

– Какой день, Танинэ! Почаще бы такие денечки! Плясать от радости хочется!

– Да ты кушай, Пиппо.