На других планах, например, высказывалась гипотеза, что самые лучшие браки — те, в которых супруги во всем противоположны друг другу, и что от таких союзов рождаются самые здоровые дети. Величайшие картины и оперы — те, в которых смешиваются самые резкие крайности; и в целом это правило применимо к любой сфере деятельности. Даже в математике из всех параллелограммов наибольшую площадь имеет тот, чьи стороны повернуты друг к другу под прямыми углами.

41. Выводы из вышесказанного. Ввиду этого можно предположить: если Философ остановит свой выбор на Божестве, как можно более далеком по характеру от собственной его натуры, то работать ему придется тяжелее, но награда будет выше. Этот метод более труден и возвышен, нежели тот, что описан в «Liber E». Ибо рекомендованный там простой объект родствен по природе самым обыденным житейским предметам, тогда как даже низшее из Божеств недоступно пониманию непосвященного. В этом же отношении Венера ближе человеку, чем Афродита, Афродита — ближе, чем Исида, Исида — ближе, чем Бабалон, а Бабалон — ближе, чем Нут.

Итак, пусть Философ самостоятельно примет решение, руководствуясь голосом благоразумия, с одной стороны, и устремлением — с другой, но только не желанием превзойти товарища.

42. Далее об особенностях этого Метода. Против него можно выдвинуть некоторые возражения. Прежде всего, человеческая любовь по природе своей иллюзорна и до некоторой степени слепа. Да и не может быть никакой истинной любви ниже Завесы Бездны. По этой причине мы вручаем данный метод Философу, ибо последний есть отражение Свободного Адепта, в котором, в свою очередь, отражены Мастер Храма и Маг. Пусть же Философ овладеет данным Методом как основой для Методов высших, которые будут вручены ему по достижении этих высших степеней.

Другое возражение сводится к тому, что этот Метод небеспристрастен. Однако этот изъян характерен для всей данной Степени в целом.

43. О великой опасности, которую таит в себе Успех. Может случиться так, что невероятно мощное самадхи пересилит все прочие воспоминания (как, впрочем, и должно происходить — и происходит на деле), в результате чего служитель впадет в одержимость и провозгласит свое избранное Божество единственным Господом Богом. На ошибке такого рода покоятся все догматические религии, и, следовательно, она влечет за собой больше несчастий, чем все остальные ошибки вместе взятые.

Философ в особенности склонен к подобным заблуждениям, поскольку сама природа данного Метода не позволяет ему сохранять скептический взгляд на вещи: на время своего служения ему приходится безоговорочно уверовать в избранное Божество. Но пусть он 1) расценивает эту веру всего лишь как орудие в своих руках; 2) не скупится на утверждения о том, что его Божество есть лишь эманация, отражение или образ некой верховной Сущности, как было отмечено в пункте 2. Если же он не примет эти меры предосторожности, то Образ, запечатлевшийся в его памяти, со временем поблекнет — ибо человек не может оставаться в самадхи постоянно — и будет подменен соответствующим Демоном, что повлечет за собой полный крах.

Посему, достигнув Успеха, следует не восторгаться своим Божеством сверх всякой меры, а заняться другими делами и не допустить, чтобы ступень, ведущая к цели, сама превратилась в цель. Или, как сказано [о Философе] в «Liber CLXXXV», «пусть не забывает, <…> что Философия — это его Равновесие в Обители Любви».

44. О соблюдении тайны и о кровавых обрядах. Философ поступит мудро, если на протяжении всей этой практики ни словом не обмолвится о своей работе, как если бы Любовь, снедающая его, была Запретной. Но пусть отвечает глупцам по мере глупости их; ведь он не сможет скрывать свою любовь от ближних своих, а потому пусть говорит с ними на языке, им понятном.

Многие Божества требуют, чтобы им приносили жертвы — кому людьми, кому скотом, кому голубями; но ты замени все подобные подношения истинными жертвыми, совершающимися в сердце твоем.