В стену полетела чаша, та самая, да не разбилась, перевернулся столик, и тотчас встал на место, когда вмешался дух замка… и сам замок слегка зазвенел, успокаивая, не понимая.

Мир и сам себя не понимал. Что он делает, ради богов! Вышел из своих покоев, столкнулся с дежурившим в приемной Рэми, спросил едва слышно:

– Ты один?

– Середина ночи же, – ответил телохранитель. – За дверью дозор… если хочешь, я могу позвать…

И согнулся от нового удара. Мир не знал, почему он бил, просто бил, наверное, потому что мог. Остановился лишь когда понял, что Рэми лежит на полу, сжавшись в клубок, прикрывая голову руками, и молча дрожит, ожидая нового удара. Он, легко положивший на лопатки трех дозорных, сейчас и не думал отвечать. Хотя если бы захотел…

– Проклятие! – прошипел Миранис. – Будь проклят и ты, и твоя верность!

        Всех победит!      

И вернулся в свою комнату, пить… забыться. Не думать… пролилось на столешницу пара капель вина… и Мир вспомнил о таких же каплях в приемной… кровь… кровь на полу. И его вырвало. В который раз за этот день.

Проснулся он поздним утром, на полу. Жмурясь от яркого льющегося в окна солнца, позвал хариба и приказал подать одеваться. Есть отказался… впрочем, пить тоже не стал, несмотря на глушащую боль, хватит ему спиртного.

И явился все же на прием послов. Ловил на себе хмурые взгляды отца, игнорировал ментальные вопросы телохранителей и, будто ни в чем не бывало, раскланивался с послами. Даже пару замечаний вставил относительно договора, наверное, дельных: во взгляде отца мелькнуло одобрение. Но спросить о Рэми не осмелился… Ни тогда, ни еще пару дней, когда телохранитель не появился на дежурствах. Ни когда услышал за своей спиной тихий шепот: «Не выходит из своих покоев… не ест… игнорирует зов учителя… не приходит на тренировки… не встречается с братом… отказывается видеть невесту и сестру… мой архан, что то не так…»

– Я с ним поговорю, – пообещал Тис, а Мир вмешался:

– Ты оставишь его в покое.

– Мой принц…

«Явишься на ночное дежурство», – приказал Миранис и ожидаемо получил мгновенный ответ: «Да, мой принц».

– Я сам с ним поговорю, – пообещал Миранис, и содрогнулся от спокойствия в зеленых глазах Тисмена.

Телохранитель ему верил, они все ему верили, безоговорочно,… узы богов не оставляли им выбора. Даже Рэми… даже после всего этого… наверное… верил?

Проклятие!

– Мир, – тихо позвал Тисмен. – Ты почему так побледнел? Почему от нас отгораживаешься в последнее время? Почему опять пьешь? Что происходит? Скажи!

Что Миранис мог сказать? Он и сам не понимал, что происходит? Предпочитал не видеть, что Рэми нет не дежурствах, держать его подальше, чтобы снова не сорваться? Не словить в темном взгляде недоумения, зачатков отражения собственной ненависти.

– Не спрашивай! Все пройдет…

Наверное, пройдет.

Но ночь пришла, а покоя все не было. Он позвал свою новую любовницу, темнокудрую, милую, обнимая за талию слушал ее нежный шепот… яд ее слов:

– При дворе говорят, что ты прячешь своего телохранителя. Что он не выходит из своих покоях по твоему приказу… что ты ревнуешь… ты ревнуешь, дорогой? К этому?

И покоя опять не было.

Не выдержав, Миранис оттолкнул девушку, выбежал из спальни и схватил из рук поджидавшего хариба, личного слуги, плащ. Дежуривший у его дверей Рэми бросился следом.