|
Почти полночь, а до Франкфурта еще добрых восемь часов пути. Он сел, достал из голубой спортивной сумки бутылку и, прислонившись затылком к оконному стеклу, стал пить из горлышка, чувствуя, как оттаивает его тело. Он, должно быть, заснул, потому что, взглянув снова в солдатский отсек вагона, увидел лишь одно пятнышко пламени, а во тьме по-прежнему слышались голоса, среди которых выделялся голос мистера Джеральда. Они скорее всего пили, потому что в голосе мистера Джеральда слышались покровительственные нотки: он хвастливо разглагольствовал о своем растущем могуществе, о том, как он утвердит в этой стране свою бумажную империю. Вдруг в дальнем конце вагона от огненного пятна отделились два язычка пламени и, трепеща, стали перемещаться по проходу. Когда солдаты поравнялись с Моской, он окончательно стряхнул с глаз сон и заметил, что на лице одного солдата написано выражение злобной ненависти. Яркое светло-желтое пламя окрасило и так уже побагровевшее от спиртного лицо красными бликами, отчего его угрюмый взгляд сделался пугающе бессмысленным. - Эй, солдат! - окликнул его мистер Джеральд. - Не дадите ли нам огонька? - Свечка послушно опустилась возле мистера Джеральда, и сидящие рядом с ним штатские тут же оживились и заговорили громче, словно мерцающее пламя придало им мужества. Они стали приглашать солдата присоединиться к их беседе, но он, лишившись своей свечки, окутанный мраком, ничего не ответил. Они тут же о нем забыли и продолжали беседу, и только один раз мистер Джеральд, склонившись поближе к пламени, словно приглашая своих слушателей заглянуть в его честное лицо, сказал снисходительно: - Мы ведь все служили в армии, - и добавил, засмеявшись: - Слава богу, что это уже позади. Кто-то из штатских возразил: - Напрасно вы так уверены. Русские-то еще не утихомирились. И они снова забыли о военных делах и заговорили каждый о своем, как вдруг, перекрывая и их голоса, и стук колес летящего в слепой ночи поезда, солдат, до сих пор лежавший не раскрывая рта, заорал с пьяным гонором и как будто чего-то испугавшись: - Заткнитесь! Хватит болтать! Заткните свои чертовы глотки! Наступило неловкое молчание, после чего мистер Джеральд снова склонил голову к свече и мягко сказал солдату: - Ты бы лучше шел в свой отсек, приятель. Солдат не ответил, и мистер Джеральд как ни в чем не бывало продолжал свой прерванный рассказ. Вдруг он осекся, вскочил на ноги, и его осветило пламенем нескольких свечей. И потом он сказал тихо, с каким-то испуганным недоверием: - Господи, больно-то как. Этот солдат что-то мне сделал. Моска сел и стал всматриваться во тьму. Еще несколько темных фигур тоже встали со своих полок, и кто-то сбил локтем свечку на пол. Она тут же погасла. Мистер Джеральд - теперь его едва можно было различить в кромешном мраке - сказал тихим дрожащим голосом: - Этот солдат пырнул меня ножом. - И рухнул во тьме на скамейку. По проходу из солдатского отсека вагона прибежали двое. При слабом свете свечек, которые они держали в руках, Моска увидел у одного из них офицерские нашивки. Мистер Джеральд все повторял: - Меня пырнули ножом. Этот солдат меня пырнул. В его голосе уже звучал не страх, а удивление. |
