Оливер смотрит мне в глаза, но мы оба поворачиваемся в сторону бармена, который ставит перед нами напитки.

— Счет не закрывать? — спрашивает он нас.

— Да, конечно, — отвечает Оливер, достает кошелек и протягивает ему карточку.

Бармен отворачивается, и тут до меня доходит.

— Что? Подожди, — я завожу руку за спину, нащупывая сумочку. — Подожди. Это я должна угощать! Я ведь притащила тебя сюда.

— Лола, — говорит он, останавливая меня и качая головой бармену, чтобы показать, что он по-прежнему платит. — Постой. Не имеет значения, кто угощает.

— Имеет, но спасибо.

Оливер усмехается.

— Всегда пожалуйста.

Виновато улыбаясь, я снова вешаю сумочку на спинку.

— Это странно — забыть, что я теперь могу заплатить за напитки?

— Я так не думаю, — он проводит кончиком пальца по краю стакана. — Господи, я помню, как долго отходил от мышления полуголодного студента. Мой отец умер пять лет назад и оставил мне кое-какие деньги, — длинные пальцы обхватывают стакан, и, поднеся его ко рту, он делает глоток. Мне хочется попробовать виски с его губ. — Это было огромное потрясение. Я не видел его с семи лет. Жил у бабушки с дедушкой. Почти все детство думал, что отец сидел на героине.

Я моргаю, спешно пряча свой полный неуместной похоти взгляд.

— Что?

Он кивает.

— Поэтому когда со мной связался юрист сообщить о его смерти — плюс об отличной новости, что я унаследовал его деньги — я был в ярости. Он жил своей жизнью, успел заработать денег, скопить их, но даже не озадачился вернуться ко мне.

Я ощущаю начинающие выступать слезы, жар и ком в горле, когда на его лице вижу боль.

— Я не знала о этом.

— Ну, в любом случае, — он протягивает мне мой стакан и слегка чокается своим. — За то, чтобы находить своих людей!

Кивнув, я выпиваю вслед за ним, но почти не замечаю, как обжигает алкоголь. Его тоже бросили. Отец. И даже мать. Мы словно два спутанных друг с другом провода, искрящиеся током.

— Лола? — зовет он.

Я смотрю на него и стараюсь улыбнуться.

— Да?

— Потанцуешь со мной?

Меня едва не душит собственный пульс.

— Что?

Оливер смеется.

— Потанцуй со мной. Давай, поживи немного.

Он протягивает мне руку, и что еще я могу ответить после только что рассказанного, кроме как «Хорошо»?

Мы отставляем наши напитки, встаем и идем на танцпол. Помимо бармена, в баре еще три человека, и они ни черта не понимают, почему мы стоим в центре пустого пространства, глядя друг на друга.

— Тут нет музыки, — говорю я.

Он пожимает плечами.

— Ну и ладно.

И тогда включают музыку, слишком громкую, от чего мы оба вздрагиваем. Бармен делает потише, и по бару растекаются звуки Aerosmith.

— Да неужели? — смеюсь я.

Оливер усмехается, игриво извиняясь.

— Уж что есть.

— Это почти настолько же плохо, насколько хорошо, — говорю ему, задерживая дыхание, когда он скользит рукой по моей талии, и ощущая прикосновение каждого пальца. Другая его рука ложится чуть ниже, на поясницу, которая внезапно становится местом пересечения всех нервных окончаний. Оливер притягивает меня к себе. Я ощущаю его ремень у своего живота и как моя грудь прижата к его солнечному сплетению.

Ухватившись за его бицепсы, я вглядываюсь ему в лицо.