Мы движемся, еле переступая и очень медленно поворачиваясь.

— Неплохо, — говорит он. — Я давно не танцевал.

Я продолжаю ждать, когда же наступит понимание, что происходящее — немного странно, но этого не происходит. Ощущение, будто я, перед тем как чихнуть, задержала дыхание.

— Дыши, Сладкая Лола, — шепчет он, и внутри меня что-то оживает.

Оказывается, я на самом деле не дышала. И просто бездыханно стою здесь, ожидая, что он меня поцелует, что мое тело расслабится, а время замрет, и тут внезапно ощущаю, каково это — быть в кого-то влюбленной.

— Я в ужасе, — произношу я. Мы сейчас так близко друг к другу, и хотя не могу покрыть поцелуями каждую черточку его лица, я ощущаю его дыхание и почти могу попробовать его губы с привкусом скотча.

Его взгляд путешествует по моему лицу, а голос мягко утешает:

— Я знаю, лапочка.

— Мне никогда не удавались отношения. Мне хочется, — говорю я и тут же быстро добавляю: — но это пугает.

— Знаю, — снова говорит он и прижимается поцелуем к моему виску. Одна его рука скользит вверх по спине и зарывается в волосы на затылке. — Но я просто хочу тебя. И мне не нужно, чтобы все было легко или идеально. Я не хочу ускорять события.

Вот оно: такое простое и откровенное признание. Его честность ломает плотину внутри меня, и я чувствую, как из меня рвется мое — грубоватое и сбивчивое.

— Мой первый раз был с самым настоящим наркоманом, — выпаливаю я и чуть не плачу, когда он поворачивается и прижимается небритой щекой к моей. Его ухо сейчас как раз у моего рта, и я шепотом признаюсь: — Он работал в 7-Eleven  на углу и просто хотел кайфануть и потрахаться. Мы даже никогда толком не разговаривали.

Сглотнув, я продолжаю:

— Мне было всего четырнадцать. Ему двадцать, — я чувствую, как Оливер напрягается всем телом. — О нем никто не знает, даже Харлоу с Миа. Они думают, я лишилась девственности совершеннолетней. Но папа работал до обеда, поэтому по большей части после школы я не хотела сразу идти домой, а искала что-то вроде… — я качаю головой, — чтобы отвлечься или… Даже не знаю. После ухода мамы я принимала не совсем верные решения.

— Ты тогда по-другому и не могла, — замечает он, целуя меня в щеку. Его губы оставляют на моей коже огненный след.

— Но как это ни ужасно признавать, те отношения были самыми легкими. Все, с кем я встречалась, после разрыва меня ненавидели, — я отстраняюсь, чтобы встретиться с ним взглядом. — Всегда было так, что едва все становится серьезным… Я не знаю. Короткое замыкание. Не хочу, чтобы и у нас так было.

Не отрываясь взглядом от моего рта, он спрашивает:

— Ты не хочешь, чтобы это было серьезно, или не хочешь, чтобы закоротило?

— Не хочу все испортить, — отвечаю я. — Наша дружба для меня слишком важна. Что, если… мы сделаем это, и все изменится?

Оливер кивает и снова прижимается ко мне щекой.