– Нет, Нан, нет. Я была слепа, но я не глупа. Она молода и неопытна, и я не осуждаю ее. А он... он не может совладать со своими страстями. Я должна винить только себя. Но что же теперь делать? Как мне поступить?

Нанетта промолчала, но королева сама без труда нашла решение:

– Я должна уберечь ее от дурного пути. В любом случае, не нужно, чтобы это выглядело как наказание. Можно отослать ее погостить.

– Возможно, к Денни?

– В Чешент? Да, это хорошая идея – добрый Денни, преданный Денни. И ей нравится леди Денни, она будет счастлива там. Я отошлю ее немедленно.

– Кэт, но только не будь груба... – Нанетта коснулась ее рукой.

– Я же сказала, я не виню ее.

– Не вини никого. Я полагаю, это была только забава, как ты сама сказала. Но иногда вещи принимают сами по себе такой оборот, что вряд ли стоит винить кого-то – люди всего лишь жертвы обстоятельств.

Екатерина вздохнула и положила руки на живот:

– Я устала, Нан, смертельно устала. Не говори со мной больше об этом, я не хочу ничего слышать. Я была дурой – так пусть моя глупость останется при мне. Пошли за Елизаветой.

Пришла испуганная и покорная принцесса и, с тревогой посмотрев на Нанетту, обратила умоляющий взгляд на мачеху.

– Елизавета, я решила отправить тебя погостить на праздники. Мне кажется, что перемена обстановки будет благотворна для тебя. Не хочешь ли ты нанести визит сэру Энтони Денни в Чешенте?

– О, ваша светлость... мадам... пожалуйста, не сердитесь...

– Я не сержусь, Елизавета.

– Я говорила ему, правда, – расплакалась принцесса, обращаясь не только к мачехе, но и к Нанетте. – Я говорила ему, что это неприлично, но он не имел в виду ничего дурного, и я тоже. Это все только шутка. Не отсылайте меня, пожалуйста, мама.

При последнем слове Екатерина вздрогнула, но потом холодно ответила:

– Я знаю, Елизавета, и верю тебе. Я отсылаю тебя для твоего же блага, так как считаю, что вам обоим лучше находиться подальше друг от друга. Я не сержусь на тебя, дитя мое, ступай. Я сообщу тебе, когда все будет готово. И ты ступай, Нанетта. Оставьте меня, я хочу побыть одна. Я устала.

Они вышли, и принцесса умоляюще посмотрела на Нанетту.

– Это правда, я сказала правду, – всхлипнула она.

– Я знаю, – ответила Нанетта, – она справится с этим.

– Я надеюсь. Я буду молиться об этом. Я ни за что не причиню ей больше вреда. Она ведь для меня все равно что мать.

Нанетте было жалко принцессу, гордую и страстную, пойманную в такую же ловушку, что и ее мать. Какое будущее открывается перед ней, незаконнорожденной принцессой? На девочке не женится ни один иностранный принц, а за англичанина она не может выйти, так как это могло бы привести к гражданской войне. Она одновременно и слишком важна, и никчемна, она не может быть счастлива. Нанетте захотелось обнять ее, но это было невозможно по отношению к леди Елизавете, хотя ее глаза умоляли об этом. Поколебавшись с минуту, Нанетта присела перед ней в реверансе, и та, в одну секунду вновь обретя свое достоинство, кивнула ей и вышла прочь.

Глава 29

В июне вдовствующая королева с мужем и придворными переехала в замок Сюдли, чтобы там дожидаться родов. Леди Елизавета со своей свитой уже почти два месяца находились в Чешенте, под присмотром Энтони Денни и его супруги. Жена Эдуарда Сеймура тоже ждала ребенка, причем примерно в то же время, что и королева, словно и тут она не хотела уступить своей сопернице.

Партия Сеймуров крепко удерживала власть, и акции католиков резко упали. Райотсли был исключен из членов Совета, Гардинер находился в Тауэре, а герцог Норфолк, хотя кончина короля спасла его от смерти, остался в ссылке.