О'Мара повесил трубку, выждал немного и набрал новый номер. На этот раз голос его был чарующе ласков и обворожителен.

— Тереза… дорогая девочка, сегодня вечером я только о вас и думаю. К тому же у меня в запасе есть ошеломляющие новости, и я жажду прошептать их в ваше очаровательное ушко. Как насчет того, чтобы нам вместе пообедать?

Она рассмеялась и сказала:

— У меня свидание, Шон, но я его отменю. Вы, конечно, так сразу и поняли, не правда ли? Потому-то и тянули с приглашением до последней минуты.

— Я надеялся, что вы согласитесь, — скромно сказал О'Мара. — Я, конечно, уверен в своем даре — неодолимо очаровывать женщин, — но даже и при этом благодарю вас за то, что вы откажете тому парню.

— Это женщина, — сказала Тереза. — Она переживет. Где мы обедаем?

— Пойдем туда, где мы впервые встретились, — сказал О'Мара. — Мне там очень понравилось. Может быть, встретимся там в девять часов?

— Отлично. Я надену самое сногсшибательное платье. Полагаю, вы уже поняли, что очень нравитесь мне, Шон?

— Неужели! Подумать только! И чем же это объяснить?

— Сама не знаю. Вы странный человек и умеете быть по-настоящему очаровательным. И мне нравятся ваши глаза и… ваши руки. Ей Богу, объяснить, в чем тут дело — невозможно, секрет в том, что вы из тех людей, которые всегда знают, чего добиваются… И всегда получают то, чего хотят. К тому же, ваши взгляды на все так оригинальны…

— Вы меня совсем захвалили. Смотрите, как бы я не стал задирать нос.

— Ну, ну, не стоит. Возможно, дело в том, что мне просто надоели длинноволосые юнцы, я ими сыта по горло.

— Ладно, — сказал О'Мара. — Я сегодня специально постригусь покороче. Оревуар, моя любовь. Кстати, я забыл вам сказать, что нахожу вас очаровательной…

— Благодарю вас, милорд, вы очень любезны.

— Это моя слабость, — сказал О'Мара. — Я просто не выношу, когда женщины страдают. Я всегда чересчур мягок с ними.

— Черта с два, — засмеялась Тереза. — Увидимся в девять.

О'Мара повесил трубку и принялся снова расхаживать по комнате, обдумывая все детали.

Мигуэлес стоял перед камином с бокалом коктейля в одной руке и с сигаретой в другой. Теперь, когда он был совсем один, черты его лица, обычно складывавшиеся в очаровательную улыбку, стали злыми, заострившимися. У рта залегли жесткие складки, пальцы, державшие сигарету, дрожали.

Он поставил стакан на полку камина и принялся расхаживать по комнате. Он думал о том, что у каждого человека есть определенный предел возможностей, что каждый человек может сделать ровно столько, сколько ему под силу. Воспитанный солдатом, Мигуэлес отдавал себе отчет в своей необычайной привлекательности для окружающих и потому избрал сферой своей деятельности темный мир интриг.

Он считал себя способным тайным агентом, который может достичь большего на фронтах тайной войны, чем на полях сражений. Но только сейчас Мигуэлес впервые отдал себе отчет, насколько эта игра опасна. Но ведь у него отличное прикрытие, а опасность пока не столь велика, особенно если учесть его дипломатический паспорт. К тому же ему предстоит возвращение домой. Он вспомнил об этом и испытал чувство облегчения. Как бы то ни было, в Испании все равно лучше, чем здесь. Жаль, конечно, что маленький роман с Сандрой Керр закончился ничем, но тут уж ничего не поделаешь. При мысли о Сандре Мигуэлес пожал плечами. Где-то в глубине души он отдавал себе отчет, что не совсем хорошо разобрался во всем происшедшем между ними. Впрочем, теперь это уже безразлично. Во всяком случае, он, Мигуэлес, сыграл свою роль отлично — если не блестяще.