— Она и так уже под угрозой, и все из-за действий того же Ракоци, — вспыхнул отец Погнер. — Он позорит всю нашу миссию своим поведением, и я не желаю долее терпеть его произвол.

Тут возвратились слуги — с ложками, с вилками. Вручив их иезуитам, они поклонились в пояс и торопливо ушли.

Улыбающийся Анастасий неспешно вернулся к гостям. Он понял, что рыбка заглатывает наживку. Еще немного усилий — и это знакомство обратится в союз, достаточно мощный, чтобы крепко тряхнуть вконец обнаглевшего братца. А свалив Василия, нетрудно дотянуться и до Годунова. Столь блестящие перспективы пьянили его без вина.

— Поскольку вам неугоден Ракоци, — заявил он, дерзко поигрывая глазами, — быть может, вы пожелаете вступить в сотрудничество со мной?

— Что? — вскинулся отец Погнер, сразу сообразивший, что боярин все слышал.

Синие глаза Анастасия безмятежно сияли.

— Да, собственно, ничего. Просто мне подумалось, любезные пастыри, что у нас с вами общие цели и что, объединившись, мы можем достигнуть гораздо больших успехов, чем порознь.

Отец Погнер поджал губы.

— Возможно, в ваших словах есть резон, — признал он после длительного молчания.

— То, что успешно послужит интересам нашей Церкви и нашего короля, не может не обернуться благом для вас, — пробормотал отец Ковновский и, взмокнув от напряжения, вдруг задумался, имеется ли в его словах хоть какой-нибудь смысл.

— Безусловно не может, — с легкой долей иронии подтвердил Анастасий, принимаясь за кулебяку.

* * *

Отрывок из донесения капитана английского судна «Эксетер» сэру Джерому Горсею.

«…Через трое суток мы покидаем Новые Холмогоры и отправляемся в Лондон с полным грузом мехов, янтаря, пеньки, китового жира и шелка. Мы пополнили свои съестные запасы, закупив в том числе тридцать живых гусей и двух свиней, которых забьем уж в море.

В команде насчитывается тридцать один человек, включая двух коков. Все члены экипажа признаны годными для перехода, всем им объявлено о хорошей прибавке к жалованью, если судно придет в порт прибытия досрочно и без потерь. Матросы у нас сплошь англичане, кроме троих наемников. Это два норвежца, мастерски штопающие паруса, и один датчанин — цирюльник.

Пока мы готовили „Эксетер“ к обратному переходу, в местную гавань вошло немецкое судно — с намерением там и зазимовать. Я побеседовал с капитаном Хенгелем, возбудившим во мне дурные предчувствия. Он, правда, был очень сердечен, но, как мне стало известно, его люди за моей спиной принялись деятельно собирать любые сведения о нас, вплоть до названия фирмы, в которой мы застрахованы, и суммы страховки. Опасаюсь, что этот пройдоха намеревается перевербовать всех наших поставщиков, посулив им большие барыши, и потому прошу вас в этой связи что-нибудь предпринять.

Я планирую возвратиться в Белое море в мае или в июне — в зависимости от погоды — с полным грузом добротных английских товаров. До тех пор производить у русских закупки будет экипаж „Катрин Монморанси“. Это судно окружат плотами из рубленых бревен — такова русская практика защиты кораблей от сокрушительного давления льдов. Я поручил капитану Персивалю присматривать за капитаном Хенгелем. Если тот хоть в малой степени попытается подорвать нашу торговлю, Генри ему воспротивится и начнет искать способы вам о том сообщить.

Настоятельно прошу вас развивать наши торговые отношения в этих краях. Я, как и многие судоводители, весьма заинтересован в увеличении количества грузов и фрахтов. Если уровень прибыли застынет на одном месте или начнет вдруг снижаться, я не уверен, что возобновлю наш контракт.