Какое-то время, как он и попросил, я оставалась наверху, затем выбралась на лестничную площадку, а после – поскольку перепалка, похоже, заняла много времени – спустилась вниз по лестнице. Дверь в гостиную была приоткрыта, и я ясно слышала убедительный голос дяди Стини.

– Только через мой труп! – разъяренным тоном объявила тетя Мод, но дядя Стини перебил ее:

– Мод, дорогая, возьмись же за ум! Надвигается война. И если ты веришь в миротворцев, то я нет, как и Фредди. Чего еще ты ждешь? Денег нет. Фредди не может присматривать за ней. Я уверен, что ты не заставишь и меня исполнять эту роль. Бедная маленькая малышка совершенно подавлена. Ей надо покинуть это место, все забыть.

– Никогда! Только не к этой женщине! Я не позволю, Стини! И никаких разговоров на эту тему больше не будет, понимаешь? Пусть даже ты вбил это в свою тупую башку, но больше ничего не будет. Таковой проблемы не существует, ты ее выдумал. Виктория отправится в Лондон и будет жить со мной.

– В тупую башку? – Дядя Стини вроде стал заводиться. – Я далеко не тупоголов. Да станет тебе известно: все тщательно продумано! Так уж вышло, что ты относишься к Констанце с предубеждением, но она – крестная мать ребенка…

– Крестная мать? Это было ошибкой! Как я и говорила в свое время.

– Как только до нее дошло известие, она сразу же предложила взять Викторию к себе. Немедленно. Сразу же. Без промедления…

– Ничего подобного сделать ей не удастся, и можешь сообщить ей, Стини, что я буду ей весьма благодарна, если она ни во что не будет вмешиваться. Виктория отправится в Лондон со мной!

– А когда начнется война? Что тогда? Ты останешься в Лондоне, не так ли? Должен сказать, что это не очень умное решение. Кроме того, ты не в лучшем состоянии, ты уже далеко не молода.

– У меня нет старческого слабоумия, Стини, если у тебя хватит благородства это признать.

– Америка – сейчас самое подходящее место. Если разразится война, Виктория будет в безопасности. Ради Бога, Мод, мы же не говорим, что она там останется на вечные времена – только на время. Ребенку это пойдет на пользу. Она всегда хотела познакомиться с Констанцей. Ты же помнишь, как она вечно спрашивала о ней.

– Ты выпил, Стини?

– Нет. Не выпил.

– Да, ты пил. У тебя глаза розовые… Я всегда могу тебя уличить. Когда ты начинаешь выходить из себя, я сразу же вижу, что ты врешь. Говорить больше не о чем. Если ты забудешь свои идиотские планы, я забуду, что когда-то ты предлагал их.

– Забыть я не могу, – резко и сердито ответил дядя Стини. – И мне придется указать тебе, Мод, что опекунами являемся мы с Фредди, а не ты – то есть окончательное решение принимать нам.

– Пф-ф-ф! Фредди согласен со мной, не так ли, Фредди?

– Ну, – я услышала, как дядя Фредди тяжело вздохнул: ему никогда не нравилось выступать в роли арбитра. – Ясно, что в словах Мод есть определенный смысл. – Он помолчал. – С другой стороны, и Стини говорит с толком. Я хочу сказать, что, если разразится война, лучше находиться в Америке. Но по сути, я не думаю, что Констанца…

Вот так это и продолжалось: пререкания, примирения и снова споры.

Отходя ко сну, я не сомневалась, что тетя Мод одержит верх, потому что она, несмотря на возраст и некоторую рассеянность, обладала неоспоримой волей к победе, когда ей бросали вызов. Я долго и старательно молилась, чтобы победила тетя Мод и чтобы я отправилась жить с ней в Лондон. Если она потерпит поражение, я видела перед собой мрачное будущее. Я отправляюсь в Нью-Йорк жить со своей крестной Констанцей, как я недавно молилась дважды в день в течение стольких месяцев.