Леклерк уставился на меня.

— Вы что, окончательно спятили, Бентолл? — заговорил он наконец.— Или не верите в серьезность моих слов?

— Я тоже говорю серьезно. Вы забываете, с кем имеете дело, Леклерк. Я агент отдела контршпионажа, и общечеловеческие принципы для меня ничего не значат. Вам это следовало бы знать в первую очередь. Кроме того, я прекрасно понимаю, что вы все равно собираетесь их всех перестрелять, прежде чем уберетесь отсюда. Что с того, если они на сутки опередят график? Валяйте, тратьте патроны.

Он молча смотрел на меня. Текли секунды, сердце тяжело ухало в груди, отдаваясь болью, ладони повлажнели от пота. Он отвернулся. То, что он мне поверил, я знал. Это вполне соответствовало его беспощадной логике, логике преступника. Он что-то тихо сказал Хьюеллу, который вышел вместе с охранником, потом снова повернулся ко мне.

— У каждого есть своя ахиллесова пята, Бентолл,— миролюбиво сказал он.— Мне кажется, вы любите свою жену.

Жара внутри бетонного бункера стояла невыносимая, как в печке, но я похолодел, словно очутился в морозильнике. На мгновенье ярость и боль отступили куда-то, и я чувствовал только, как спина и руки покрываются гусиной кожей. Во рту вдруг пересохло, и в глубине живота возникла мерзкая тошнотворная слабость, которая всегда сопутствует страху. А я испугался, испугался тем страхом, который был мне доселе неведом. Я его ощущал, ощущал руками, чувствовал во рту его привкус, и этот привкус был самым гадким из всех, которые мне довелось перепробован, раньше. Я ощущал его запах в воздухе, и этот запах был смесью самых отвратительных зловоний. Боже, я должен был это предвидеть. Я представил ее лицо, перекошенное от боли, карие глаза, потемневшие от ужаса и страданий. Это же так очевидно. Только Бентолл мог упустить такое из виду.

— Несчастный кретин,— презрительно произнес я. Нелегко было выдавить слова из пересохшего рта через распухшие губы. Тем более сложно придать им подобающий скорбный оттенок, но мне и это удалось.— Она мне не жена. Ее зовут Мари Хоупман, и мы впервые встретились ровно шесть дней назад.

— Не ваша жена, да? Его это, похоже, не слишком удивило.— Товарищ по работе, надо полагать?

— Вы полагаете абсолютно правильно. Мисс Хоупман прекрасно понимает, чем рискует. Она уже много лет работает профессиональным агентом. Не пытайтесь шантажировать меня с помощью Мари Хоупмап. Если она об этом узнает, то проело рассмеется вам в лицо.

— Верно, верно. Агент, говорите. Британское правительство можно поздравить. Уровень миловидности агентов-женщин до сих пор был катастрофически низким, и мисс Хоупман существенно помогает восстановить равновесие. Поразительно милая девушка, по-моему, даже весьма очаровательная, он вдруг запнулся. Раз она вам не жена, вы ничего не будете иметь против, сели мы заберем ее с собой вместе с другими дамами?

Он пристально смотрел на меня, ожидая реакции. Я все понял без лишних слов, но реакции он так и не дождался. В правой руке у него был пистолет, автомат охранника нацелен мне в живот. Что толку от единственно возможной реакции в таких условиях? Вместо этого я сказал:

— Заберете с собой? Куда, позвольте спросить, Леклерк? В Азию?

— По-моему, это очевидно.

— А ракета? Послужит прототипом для нескольких сотен подобных?

— Совершенно верно.— Видно было, что его распирает желание говорить. Людям свойственно делиться с другими своими навязчивыми идеями.— Как и большинство азиатских стран, нация, принявшая меня в свою семью, обладает большей склонностью к утонченной имитации, если можно так сказать, чем способностью к оригинальным изобретениям. Через шесть месяцев мы размножим их в большом количестве. Ракеты, Бентолл, козырные карты в современной мировой политике. Мы нуждаемся в жизненном пространстве для своих «бесчисленных миллионов», как предпочитают именовать наше население газетчики.