Все говорили, говорили, пытались шутить и смеяться нервным истерическим смехом, но все-таки смеяться. Их легко было понять. Когда нависшая над тобой угроза смерти неожиданно исчезает, почти каждый начинает себя так вести. После нескончаемой напряженной ночи, после томительных недель, проведенных женщинами в пещере, все кончилось. Страх, ужас, неведение были позади. Жизнь, конец которой был так близок, начиналась вновь. Я посмотрел на семерых ученых с женами, которых видел по сути впервые. Они улыбались и смотрели друг другу в глаза, крепко держась за руки. У меня не было сил смотреть на них. Я отвел глаза. Нам с Мари уже не посмотреть в глаза друг другу. Правда, держась за руку, мы с ней однажды прошлись. Один разок. Минуты две всего. Не так уж много. Могло бы быть и дольше.

Только Флек выглядел удрученным и грустным. Только Флек. Единственный из них. И я не думаю, что причина была в его шхуне. Во всяком случае — не главная причина. Только он один из присутствующих знал Мари раньше. А когда назвал ее славной девушкой, я его незаслуженно оскорбил. У него дочь примерно того же возраста. Флек переживал. Переживал из-за Мари. С Флеком все в порядке. За свои прежние грехи он рассчитался с лихвой.

Мы подошли к ангару. Я сжал в руках автомат и молил Бога, чтобы Леклерк оставил засаду или того лучше — остался сам, желая с нами рассчитаться, застав врасплох, когда мы решим, что все уплыли на корабле. Но там никого не было. Никого не осталось и в других помещениях. Только все имеющиеся передатчики были разбиты вдребезги. Мы подошли к складу, я зашел в открытую дверь и посмотрел на пустую кровать. Прикоснулся к свернутой куртке, служившей вместо подушки. Она была еще теплой. Какое-то шестое чувство подсказало мне приподнять ее. Под ней оказалось кольцо. Обычное золотое колечко, которое она носила на безымянном пальце левой руки. Обручальное кольцо. Я надел его на мизинец и вышел.

Гриффитс раздал указания по поводу захоронения погибших, после чего он, Флек и я медленно направились к блокгаузу. Я повис у Флека на плече. Два вооруженных матроса шли за нами.

Корабль уже обогнул рифы и лег курсом на запад. «Темный крестоносец» и Мари. «Темный крестоносец», несущий с собой угрозу миллионов загубленных жизней, десятков больших городов, лежащих в пыли и руинах, кровавой бойни, страданий и бед, которых мир не ведал с начала своего существования. «Темный крестоносец». И Мари. Мари, которая заглянула в будущее и ничего там не обнаружила. Мари, предсказавшая, что однажды я столкнусь с ситуацией, в которой самоуверенность меня не спасет. И вот этот день настал.

Флек повернул ключ в двери блокгауза, вывел оттуда китайца под дулом автомата и вручил морякам. Мы открыли вторую дверь и зажгли свет. Леклерк разбил все передатчики на базе, но не тронул пульт управления, потому что не смог до пего добраться. Да и не к чему ему было его разбивать: он не знал, что система самоуничтожения «Крестоносца» взведена.

Мы пересекли комнату, я наклонился, чтобы включить генератор.

В этот момент раскрылся клапан нагрудного кармана моей рубашки, и я вдруг увидел записку, которую передал мне Флек. Я вытащил ее и развернул.

Там было всего несколько слов. А именно: «Пожалуйста, прости меня, Джонни. Я изменила свою точку зрения по поводу выхода за тебя замуж — все равно кто-то должен на это решиться, иначе ты постоянно будешь влипать в истории. Постскриптум. Возможно, я тебя немного люблю, все-таки». Потом, в самом конце: «Постпостскриптум. Мы с тобой и огни Лондона».

Я скомкал записку и отложил в сторону. Приник к окуляру перископа. «Кузнечик», идущий курсом на запад, отчетливо был виден на линии горизонта. За ним стелился шлейф черного дыма. Я снял проволочную сетку с кнопки системы самоуничтожения, повернул белый квадрат на 180° вокруг своей оси, потом наклонился и нажал на кнопку «Готовность».