Но буквально секунду спустя в дверях, в окнах, на лестницах появилось их еще человек десять, и все они открыли ураганный огонь по мечущимся вверху лучницам-хельви. Несколько лучниц сразу упали, как будто кто-то перерезал удерживающие их в воздухе нити, остальные выпустили по одной-две стрелы и скрылись.

Я понял, что за трюк проделал Волков. Он превратил всех своих охранников обратно в волков, а когда они избавились от пут, что в волчьем обличье не так уж сложно, вернул им человеческую сущность. Вряд ли бы они успели собрать разобранное и разбросанное оружие — значит, где-то были нычки…

— Где Аська? — вдруг сообразил я.

— Не знаю, — удивился Артур.

И вдруг я понял, где она. Оглянулся назад, где должен был лежать мешок с аммонитовыми патронами…

— Аська! — закричал я. — Дура! Ты же не умеешь! И взрыватели у меня!..

Сколько-то времени длился «воздушный налет» — ведьмы врывались во внутреннее пространство дома и, не обращая внимания на самого Волкова, вышибали стрелами одного-двух автоматчиков. Иногда и автоматчикам удавалось зацепить летучую тварь…

Они тянут время, подумал Волков. Они рассчитывают, что стояние закончится, и все, к чему я шел, окажется напрасным. Если бы все было так просто!..

А ведь помощи не будет, вдруг поняла Маринка. Все, они протолкнули через меня ложную стафу — и этого достаточно. Больше я им не нужна, красивые слова про вождя — обычная разводка. Ведьмы, правильно их называл Волков. Ведьмы. Ничем не лучше, чем он сам.

Ничем не лучше…

Она уже знала, что будет делать дальше.

— Продолжайте! — крикнула она своим оставшимся. — Чтобы голов не подняли!

И устремилась вниз — но не в пылающее нутро горна, а рядом с ним, туда, где кучкой лежали несколько мертвых тел. Мертвецы ей нужны были сейчас, мертвецы…

Знаете, я очень давно не люблю всяческую героическую хрень про войну. Еще до армии это началось. Как-то само собой. Когда старшина с наганом и пятеро девчонок с винтовочками против немецких десантников — и побеждают, хотя и с потерями, или когда «в бой идут одни старики» — не выношу. Не верю, а раз не верю — начинает тошнить. Ну а тут у нас как-то вообще получилось из военных сказок для дебилов: несколько студентов и студенточек, кое-как умеющих стрелять в тире, — схватываются с превосходящими силами хорошо вооруженного и уж явно специально обучавшегося противника, да еще и с тяжелой артиллерией в виде боевого колдуна — и их не выкашивают всех в первые же секунды, как подсказывает нам здравый смысл, и держатся они… ну, не знаю… минут пятнадцать, наверное. При этом держатся хорошо, черт возьми. Достойно. Правда, имея поддержку с воздуха, надежду на спасение и полное непонимание того, в какую безнадегу влипли.

…Имейте в виду, говорил нам сержант Маркушкин, армия наша — говно. Если ты едешь на броне и бэха сломалась — тебя бросят, понятно? Ремонт бэхи — обязанность и экипажа, и твоя. Даже если рядом вражеская деревня — тебя бросят, и будешь чинить сам. Если ты на своих двоих и в горах сломаешь ногу — тебя бросят, потому что или группа преследует духов, или духи преследуют группу, и таскаться с обезноженным некому и некогда. Никакой вертолет с голубым доктором не прилетит тебя подбирать, и ты либо будешь ждать, когда группа вернется, либо тебе из жалости перережут горло, чтобы духам ты живой не достался, — потому что на вертолете доктор повез к генералам сестричек. И если ты завалил какого-то духа, а у него дядя — местный авторитет, тебя бросят, и будут судить военным судом, и дадут десять лет за убийство при отягчающих, и ты будешь сидеть, потому что армия у нас — говно.