Маринка была пепельно-серого цвета. А круги вокруг глаз — по-настоящему черные. И ногти черные. Она была совершенно неподвижной и холодной, и только в ямке под горлом бешено билась жилка.

— Артур, ну сделай же что-нибудь! — кричала Валя. А может быть, Патрик. А может быть, я.

Артур трясущимися руками ломал ампулы, что-то набирал в шприц.

— Вену! Вену мне дайте!

Хайям быстро распорол рукав Маринкиной ветровки. Я был рядом, увидел: все вены на руке вздулись; они лежали под кожей, как корни какого-то растения. И если кожа была серая, то вены — черные. И когда Артур только дотронулся до одной из них иглой, вена лопнула, и вылетели длинные брызги темной-темной и очень густой крови. И дальше кровь потекла вязкой струей.

Но, наверное, Маринке это и было нужно: по крайней мере, она шевельнулась. Она шевельнулась и даже попыталась повернуть голову, но тут ее в первый раз охватили судороги. Я держал голову, чтобы она не разнесла себе затылок, ребята удерживали руки и ноги.

Потом Марина начала кричать. Это был жуткий хриплый вопль (кино «Экзорцист» смотрели? Вот там примерно то же самое)… но судороги ее на время отпустили, и она попыталась то ли приподняться, то ли повернуться на бок. Сначала мы ей просто по инерции не давали двигаться, потом — начали помогать. Она действительно повернулась на бок, потом на живот, потом стала приподниматься на четвереньки… и тут, ребята, чуть не заорал я сам, потому что в какой-то момент она всей позой стала похожа — просто один в один — на то белое чудовище, Лилину собаку, в момент, когда она приготовилась на меня прыгнуть… даже голова наклонена ровно так же, даже лапы расставлены… и бессмысленное серое лицо, черные круги вокруг глазниц — и красноватое мерцание в глазницах…

Но тут сзади донесся вибрирующий свист лопастей и низкий вой турбин — и одновременно с этим звуком Маринку вновь заколотило. Я снова схватил ее за голову, смягчая удары лбом о землю, а она еще как будто пыталась ползти, взрывая ногтями землю.

Вертолет пронесся над головами, почти мгновенно завис и развернулся боком, выпустил шасси и сел. Он был почти черный, цвета грозовой тучи, и какой-то неизвестной мне марки. На борту шла оранжевая надпись: «МЧС — ЕМЕЯСОМ».

Упал люк и образовал трап. По трапу быстро сбежали четверо в того же грозового цвета униформе и в оранжевых беретах. Один, явно старший, шел прямо к Рудольфычу.

— От вас поступил сигнал бедствия? — спросил он, после чего представился: — Капитан Шарапов, служба спасения.

— Да, это мы… Девочке плохо… Но как вы быстро!

— Мы просто оказались рядом, нам передали вызов. Через десять минут больная будет у врачей. Берите, ребята, — кивнул он своим.

— У вас и носилок нет? — спросил Сергей Рудольфович.

— Штабная машина, не санитарная. Но ничего, сиденья разложим, будет еще лучше…

Я уже несколько секунд чувствовал, что Маринку больше не трясет. И что она пытается поднять голову.

— Ты меня слышишь? — наклонился я к ней. — Ты как?

— Пить, — сказала она.

— Ребята, воды! Дайте воды!

Две фляжки протянулись ко мне, я схватил ближайшую. Маринка села, двумя руками упершись в землю. Я отвинтил колпачок и стал поить ее. И почувствовал, что если не попью сейчас сам, то умру.

Маринка отвела от губ фляжку.

— Что со мной? — спросила она.

— Не знаю. Сейчас тебя в госпиталь…

— А это еще кто?

— Спасатели.