|
– И как же этакое могло начаться в Стороже? – не мог взять в толк Всеволод. – Ну… Слушок ходит, будто в начале Набега, еще при первых штурмах нахтцерер какой-то через стену незамеченным проскользнул и с той поры таится в крепости. Его у нас так и называют: замковый нахтцерер, – заговорщицким тоном поведал кнехт. И – тут же виновато улыбнулся. – Ерунда, конечно. Трудно темной твари в замке утаиться. Да и жажда у ночного кровопийцы такая, что одним человеком в месяц он бы нипочем не обошелся. Если уж прорвется через стену, то хищничать будет каждую ночь, покуда на сталь с серебром не напорется. Да, действительно… Бред какой-то. Человек в месяц. Смешно! Никакой упырь не удовлетворится столь малой жертвой. У упыря – жажда… Жажда с большой буквицы. Упырю подавай свежую кровушку бочками. Еженощно подавай. И то ведь мало будет… – Но все-таки вы уж запирайтесь, добрый господин. На всякий случай. Странное предупреждение. А еще более странно, что ни Конрад, ни волох Бранко за все время совместного путешествия ни разу о замковом кровопийце не обмолвились. Видимо, об ЭТОМ в тевтонской Стороже, и правда, говорить не принято. – Кто-нибудь когда-нибудь встречал вашего замкового упыря? Видел его? – спросил Всеволод. – Нет, господин. Я же говорю: слухи только… всего лишь слухи. Ну и… – собеседник запнулся, – и два трупа. – Погоди, – прищурился Всеволод. – А ты сам-то видел эти обескровленные трупы? Своими глазами – видел? Кнехт замялся, запунцовел: – Я – нет. Но мне говорили… рассказывали… как будто видели… будто втайне их схоронили… будто… – Значит, все же, только слухи? Без трупов? Кнехт поник, повесил голову. – Ясно… – досадливо крякнул Всеволод. Вот что делают с людьми страх и чрезмерное напряжение сил – физических и духовных. Ибо опасные слухи появляются там, где слишком много страха, где нервы – как натянутая тетива. И где есть хотя бы одна слабая душонка. Вроде этой вот. Или душа сильная, но истершаяся и со временем ставшая слабой. Все-таки еженощные штурмы темных тварей способны, наверное, подтачивать и кремень-души. Если штурмы продолжаются без конца. И без надежды. Да, так все и происходит. Набег порождает в ослабших человеческих душах страх. Страх рождает слухи, которые в свою очередь, еще сильнее размягчают крепость душ. Опасная круговерть. – Я просто хотел предупредить, добрый господин. Как лучше хотел… Всеволод сдержанно поблагодарил кнехта. Кнехт поспешно выскользнул из комнаты. Всеволод прикрыл за ушедшим дверь. Не из страха – из брезгливости. Пожалуй, все-таки не следовало ему заступаться за этого… А глаза уже осматривали дверь. А пальцы – ощупывали засов. А мысли… «Хорошая дверь. Хороший засов. Плечом не высадишь. И даже если секирой… И упырю прогрызть такие толстые доски – не враз». Тьфу ты! Всеволод оборвал течение мыслей, принимавших ненужное направление. Досадно стало на самого себя. Надо же! Заразился-таки россказнями перепуганного кнехта. Не было ведь ничего на самом деле! Потому Конрад с Бранко и не поведали в походе о замковом упыре. А если было, то… «То что? Дым без огня?» Ну, может, во время штурмов завалились куда-то со стен тела испитых упырями защитников. Ну, затерялись. Ну, не досчитались бедолаг. Ну, не нашли. Сразу. А нашли – после. Один раз. Через месяц – второй. Вот и пошел гулять опасный слушок. «Хорошая дверь. Хороший засов…» Что ж, хорошая дверь и хороший засов все равно пригодятся. |
