Ты обязана.

— Если однажды мы решим завести ребенка, — упорствовала она, не обращая на это внимания, — и если это будет мальчик, он будет воспитан в традициях обоих миров. А если это будет девочка, она вырастет свободной и сможет сама принимать решения. Я говорю серьезно, Михаил. Я никогда не соглашусь дать жизнь маленькой девочке, чтобы потом она стала племенной кобылой для какого-нибудь мужчины. Она будет сознавать собственную силу и сама выберет свою судьбу.

— Наши женщины делают свой выбор, — негромко заметил он ей.

— Я не сомневаюсь, что даже есть некий ритуал, который гарантирует, что она выберет правильного мужчину, — предположила Рейвен. — Ты дашь мне слово, что согласишься со мной, или я не буду рожать.

Он погладил ее по щеке.

— Больше всего на свете я желаю тебе счастья. Я бы также хотел, чтобы и мои дети были счастливы. У нас впереди много лет, чтобы решить все вопросы, целая жизнь. Но когда мы научимся балансировать между двумя мирами и поймем, что настало время, я соглашусь на все твои условия.

— Смотри, я прослежу, чтобы ты его сдержал, — предупредила она.

Он рассмеялся и потрепал ее по щеке.

— С годами твоя сила и власть будут увеличиваться. Но ты уже сейчас пугаешь меня, Рейвен. Не знаю, выдержит ли мое сердце все последующие годы.

Она рассмеялась в ответ, и ее смех звучал для него как музыка. Его руки легли ей на грудь, обхватив мягкую выпуклость ладонями, и он склонил к ней свою голову. Его рот был жарким, влажным и требовательным, его зубы, покусывая, прошлись по ее чувствительной коже. Прикосновение его волос было похоже на касание пламени. Тотчас же ее руки обвились вокруг него, и она расслабленно откинулась на изголовье. Михаил растянулся на кровати, его голова покоилась на ее коленях.

— Ты собираешься перевернуть мой прекрасно организованный мир с ног на голову?

Она зарылась пальцами в его волосах, наслаждаясь их прикосновением к своим обнаженным бедрам.

— Я, несомненно, сделаю все возможное для этого. Твои люди застряли в прошлом. Пора жить в нашем веке.

Он почувствовал умиротворение и напряжение одновременно. Ее внутренняя красота очаровывала его. Как он мог осуждать ее за потребность помогать тем, кто чувствует боль, когда именно ее сострадание вырвало его из темноты и вернуло в мир радости и света? Он, может быть, и чувствует боль и гнев, но, по крайней мере, он способен чувствовать. Радость. Желание. Сексуальный голод. Любовь.

— Ты — моя жизнь, малышка. Мы попросим отца Хаммера поженить нас, как принято у твоего народа.

Его белые зубы блеснули в улыбке, а глаза потемнели от удовольствия.

— Я приму брак как связь, и ты сотрешь слово «развод» и все его значения из своей памяти. Это порадует меня.

И он довольно усмехнулся. Она ласкала его скулы.

— Как тебе удается все повернуть в свою пользу?

— У меня нет ответа, малышка. Возможно, это просто талант?

Он повернул голову и носом отвел в сторону полу рубашки, чтобы уткнуться в нее.

Низкий звук вырвался из горла Рейвен, когда его язык дотронулся до нее. Она с готовностью раздвинула ноги, чтобы принять его, предоставляя доступ к собственному телу, запутавшись пальцами в его густых каштановых волосах.

Михаил глубоко вошел в нее, и ее охватила дрожь восторга. Он чувствовал, как по его крови распространяется пламя; дикий восторг и радость пели в его венах. Его руки обхватили ее бедра, притягивая ближе, чтобы войти еще глубже. Он собирался подарить ей наслаждение. Она его женщина, его Спутница жизни, и никто не сможет довести ее до экстаза — только он.

Глава 12

В спальне, расположенной ниже уровня земли, стояла тишина, как в могиле.