Он шагнул сквозь густую листву, сжимая в руке винтовку. Раздвинув кусты, он оказался лицом к лицу с огромным волком. Его сердце едва не остановилось, и он замер, на минуту потеряв способность передвигаться.

Мерцающие черные глаза покраснели и слезились. Заблестели острые белые клыки, сверкая слюной. Волк не спускал с него глаз секунд тридцать, и сердце Дитера похолодело от страха. Без всякого предупреждения волк нанес удар — раскрыв пасть и наклонив морду, он схватил человека за щиколотку и сжат ее с невероятной силой, с треском ломая кости. Дитер закричал и рухнул на землю. Волк тотчас же отпустил его и отпрыгнул назад, окинув свою жертву безразличным взглядом.

Со своего места в кустах Фабреццо видел, как с ужасным криком упал Дитер Ходкинс, но не понял отчего. Фабреццо задрожал и не сразу смог заговорить.

— Что случилось? Я ничего не вижу.

Но он и не пытался смотреть, отползая в кусты, вытаскивая пистолет и кладя палец на курок. Он готов был стрелять во все, что движется, хотелось рявкнуть на Дитера, чтобы тот заткнулся, но Антон молчал, и сердце его тревожно билось.

Дитер между тем попытался перевести ружье в боевое положение, но не успел. Он видел только черные глаза — злобные и умные. Это были глаза смерти, и они гипнотизировали. Он не мог отвести взгляда, даже когда волк вцепился ему в горло. Но этого он уже не почувствовал, радостно приветствуя конец. В последний миг глаза волка стали печальными, словно он сожалел о совершенном убийстве.

Волк покачал лохматой головой и направился в заросли за Антоном Фабреццо. Он слышал, как с гулким стуком, замирая от ужаса, билось его сердце, в котором еще пульсировала жизнь. Слышал, как горячая кровь струится по телу, вдыхал запах пота и страха. Радость охватила волка, жажда крови и убийства. Михаил двигался вперед, думая о Рейвен, ее сочувствии и храбрости, и его стремление убивать словно испарилось. Сквозь разрыв в гуще облаков проник луч солнца, и тысячи игл впились в его глаза.

Мне нужны те травы, Михаил. Солнце поднимается все выше, и время, отпущенное Жаку, истекает. Заканчивай с этим.

Волк подождал, пока облака снова сойдутся, и нагло вышел на открытое место, преднамеренно повернувшись к Фабреццо спиной. Глаза Антона сузились, и дьявольская улыбка искривила его губы. Он поднял пистолет, нащупывая курок. Но прежде чем он успел нажать на него, волк перевернулся в воздухе и врезался ему в грудь, ломая кости, прорываясь к сердцу.

Волк небрежно перемахнул через тело и побежал к хижине. Глаза у него непрерывно слезились, как бы он ни щурился. На вялость, которая распространялась по телу, все труднее было не обращать внимания. Сознавая, что время уходит, волк взбежал по лестнице. Когти согнулись, превращаясь в пальцы, чтобы обхватить дверную ручку и толкнуть тяжелую дверь. Потребность в сне валила с ног, но Жаку нужны были травы.

Рукой он повесил сумку с драгоценными травами себе на шею и в волчьем обличье побежал назад, стараясь обогнать восходящее солнце, которое пробивалось сквозь облака.

Неожиданно раздался грохот грома. Тяжелые тучи поплыли по небу, защитив Михаила от солнца. Гроза над лесом быстро набирала силу, сильный ветер кружил листья, качал ветви деревьев. Вспышка молнии прорезала небо огненным всполохом. Небо зловеще потемнело. Михаил был уже в пещере, он несся по лабиринту узких проходов, видоизменяясь на бегу.

Прохладные серебристые глаза Грегори скользнули по Михаилу, когда он, наконец, передал ему травы.

— Удивляюсь, как ты столько веков завязывал шнурки без моей помощи.

Опустившись на пол рядом с братом, Михаил закрыл рукой свои горящие глаза.

— Еще более удивительно, — ответил он, — что никто до сих пор не укоротил тебе язык.

Они разговаривали, оглашая пещеру звуками древней речи, древней, как само время. Ни у кого не было такого завораживающего голоса, как у Грегори.